Владимир Кучкин - Формирование государственной территории Северо-Восточной Руси в X–XIV вв.

По данным конца 40-х — начала 50-х годов XV в., с. Хутунецкое с деревнями также стояло «в Торжку на Тферском рубеже» [928]. Несколько ранее, в 1446 или в 1447 г., это село, называвшееся еще и Воскресенским, было дано вкладом в Троице-Сергиев монастырь [929]. Вклад был сделан инокиней Евдокией, вдовой бывшего владельца села Ивана, в пострижении Ионы, Кумгана [930]. По прозвищу владельца с. Воскресенское-Хутунецкое уже во второй половине XV в. в официальных актах стало именоваться Кунганцевским или Кунганцовым [931]. С.Кунганово известно и поныне. Оно стоит в среднем течении р. Тьмы, примерно в 31 км к востоку от упоминавшегося уже литовского городка Рясны [932]. В 40-х годах XV в. здесь проходила новоторжско-тверская граница. Надо полагать, что так или почти так обстояло дело и раньше, в начале XV и даже в XIV в. [933]Во всяком случае, владелец с. Хутунецкого новоторжский боярин Иван Кумган упоминается в 1422 г. [934]

Еще более детализировать границу Тверского княжества с Торжком на основании так называемого Отводного списка новоторжских земель 1476 г. пытался В.С. Борзаковский. Отводной список представляет собой перечень земель, сел и деревень Новоторжского уезда, отписанных сначала к владениям московского великого князя, а затем возвращенных им новгородскому архиепископу и новгородским боярам [935]. Поскольку дело касалось земельных участков, разбросанных по всей территории Новоторжского уезда, показания Отводного списка представляют ограниченный интерес при реконструкции новоторжско-тверского рубежа. Из 23 географических названий Списка В.С. Борзаковскому удалось локализовать лишь два: Теребино и Подол [936]. Деревня Подол, если согласиться с локализацией В.С. Борзаковского, находилась достаточно далеко от границы Торжка с Тверью. Местонахождение же села Теребина, видимо, определено В.С. Борзаковским правильно. Он помещал его на р. Теребинке, правом притоке Кавы, которая, в свою очередь, является левым притоком Тверцы [937]. Но от внимания В.С. Борзаковского ускользнуло более раннее упоминание Теребина. В летописях под 1389 г. рассказывается о ссоре с великим князем Василием Дмитриевичем серпуховского князя Владимира Андреевича. Последний, по словам летописи, отъехал в Торжок «и тамо пребысть нѣколико врѣмя въ Теребѣньскомъ, дондеже умиришася» [938]. Оказывается, Теребино — Теребенское было новоторжским и в XIV в. Его локализация показывает, что новоторжские земли отстояли всего на 21 км к северо-западу от самой Твери.

Характеризуя границу Твери с Торжком, В.С. Борзаковский обратил внимание на одно известие, помещенное в Никоновской и Тверской летописях [939]. Под 1373 г. в первой из них говорится, что великий князь Михаил Александрович Тверской укреплял Тверь валом и рвом «Тферьскими волостми и Новотръжскими» [940]. В Тверской летописи то же известие читается несколько иначе: вместо «Новотръжскими» там стоит «Новоторжскыми губами» [941]. Комментируя текст Тверской летописи, В.С. Борзаковский пришел к заключению, что в данном случае не могло быть речи о временном захвате новгородской новоторжской территории тверским князем. А если так, то упоминание летописью новоторжских губ, население которых участвовало в укреплении Твери, следует расценивать как показатель постоянного совместного владения территорией Торжка Новгородом и Тверью [942]. Иными словами, действительная граница Тверского княжества в XIV в. должна была подходить гораздо ближе к Торжку, чем это рисуется по рассмотренным выше летописным и актовым материалам XIV–XV вв.

Указание В.С. Борзаковского на известие 1373 г. [943]весьма ценно, но его интерпретация этого сообщения вызывает возражения. Хотя ссылка на новоторжские губы древняя [944], именно само разграничение тверских волостей и новоторжских губ говорит об особом административном положении последних. В древнейшем Рогожском летописце это разграничение подчеркнуто даже резче, чем в других текстах: великий князь Михаил Александрович укреплял Тверь «Тфѣрьскыми волостьми да Новоторжьскыми губами тѣми людми» [945]. Выражения «тѣми людми» нет ни в Никоновской, ни в Тверской летописях. Поскольку вся запись 1373 г. принадлежит тверскому летописцу [946], очевидно, что пояснение «тѣми людми» не может относиться к жителям тверских волостей (для летописца они были бы «свои» или «сии» люди), оно должно прилагаться только к населению новоторжских губ. И если, как думал В.С. Борзаковский, эти губы находились под постоянным управлением тверского великого князя, то почему в известии 1373 г. указывается их административный центр Торжок, к Твери вовсе не относящийся? Необычность сообщения о новоторжских губах оттеняется еще и тем, что при регистрации аналогичных случаев укрепления города Твери местные летописцы не упоминают, силами каких волостей возводились эти укрепления [947].

Думается, что указание на новоторжские губы под 1373 г. вызвано особыми обстоятельствами, характерными только для того момента. В.С. Борзаковский, предлагая свое объяснение известия 1373 г., исходил из априорной мысли о том, что все новоторжские земли должны были непременно принадлежать Новгороду Великому. Поскольку летописи не содержат намеков на захват Тверью у Новгорода каких-либо порубежных земель ни в 1373, ни в предшествовавшем году, В.С. Борзаковский и полагал, что речь должна идти о таких новоторжских территориях, которые находились под постоянным управлением тверского князя. Однако Новый Торг принадлежал не только Новгороду, но и великому князю Владимирскому. А этот титул с 1371 г. одновременно носили враждовавшие между собой Михаил Александрович Тверской и Дмитрий Иванович Московский [948]. Только 16 января 1374 г. между соперниками был заключен мир, причем Михаил Александрович «со княжениа съ великаго намѣстникы свои свелъ» [949]. Последнее означает, что вплоть до начала 1374 г. тверской князь контролировал какую-то часть великокняжеской территории, и естественнее всего, — соседней со своим княжеством. Такой соседней территорией была, в частности, великокняжеская половина Торжка. Поэтому есть веские основания полагать, что именно великокняжеская часть Торжка разумелась летописцем под новоторжскими губами в статье 1373 г.

Сказанное находит известное подтверждение в тексте московско-тверского соглашения 1375 г. Согласно этому договору, Михаил Александрович Тверской должен был «в Рокитну… ся не въступати, что потягло ко княженью к великому» [950]. Документ прямо свидетельствует, что к сентябрю 1375 г. [951]в руках тверского князя оставалась какая-то часть владимирской великокняжеской территории. Где же находилась Рокитна? Издатели и комментаторы договорной грамоты 1375 г., в том числе последний ее публикатор Л.В. Черепнин, не смогли определить местоположения этой волости [952]. Однако оно выясняется. Судя по названию, речь идет о волости Рокитне, в XVI в. входившей в состав Тверского уезда и зафиксированной в Тверской писцовой книге 1548 г. [953]Среди перечисленных в писцовом описании населенных пунктов волости Рокитны некоторые сохранились до XIX в. и отыскиваются на карте. Это деревни Мухино, Горки, Кожухово [954], расположенные по левому берегу р. Кавы, в ее среднем течении [955]. Ниже этих деревень в Каву впадала р. Теребинка, на которой стояло упоминавшееся выше новоторжское с. Теребенское. Очевидно, что более отдаленная в XIV в. от тверских земель, чем Теребенское, волость Рокитна была новоторжской великокняжеской волостью. Принадлежность ее тверскому князю в 1375 г., по меньшей мере косвенно, свидетельствует о том, что около указанного времени великий князь Михаил сумел распространить свою власть на владимирскую часть Торжка. Очевидно, по договору 16 января 1374 г. эти губы вернулись под управление Дмитрия Московского, а потому они больше не фигурируют в источниках как принадлежащие тверским князьям [956]. Из сказанного следует, что прослеживаемый в ряде точек рубеж Твери с Торжком в XIV в. не подвергался значительным колебаниям. Власть Михаила Александровича Тверского над новоторжскими губами носила эпизодический характер и не привела к расширению тверской территории на западе.