Борис Поршнев - Тридцатилетняя война и вступление в нее Швеции и Московского государства

О деятельности Русселя в Польше см.: Wejle С. Op. cit., s. 18–34; Cichocki M. Medjacia Francji w rozejmie Altinarsldin. Krakow, 1928, p. 148–164; Szlangowski A. Uklady Krolewicza Wladislawa i dyssidentoow z Gustawem Adolfem w r. 1632. — «Kwartalnik Historyczny», 1899, t. IV, p. 685–700; Жукович П. H. Указ, соч., т. VI, с. 142–156.

См. выше.

ЦГАДА, Дела шведские, 1631 г., стб. 9, лл. 35–36.

В июне 1631 г. Руссель пишет о «тайном договоре», о «приятельном соединении» (дружеском союзе) русского царя и шведского короля и о войне, которую они «ссылаючися» [согласованно] будут вести «против польских иезуитов», как о предпосылке «для основания вышнего дела» (Там же, л. 16).

Там же, лл. 3–6.

ЦГАДА, Дела шведские,1631 г., стб. 9, лл. 9–13. Не совсем ясный конец этой «статьи» оставляет впечатление, что в свой прошлый приезд в Москву Руссель обязался связать русское правительство с польско-литовскими диссидентами и теперь оправдывается, что не выполнил этой миссии. Любопытно, что в то я «е время тайный осведомитель патриарха Филарета Никитича о польских делах «Печерского монастыря черный поп Анатолий Мужиловский», предупреждая о военных приготовлениях Речи Посполитой против Московского государства, предлагает также свое посредничество для привлечения на сторону московского царя «Криштофора Радзивилла, гетмана княжества Литовского, от которого бы и тайные думы могли объявиться» (Там же, лл. 77–82). Очевидно, взаимный зондаж возможности сближения со стороны Московского государства и польско-литовских диссидентов имел место, но он не дал заметных политических результатов.

Как мы знаем, проект был официально принят русским правительством только 16 января 1632 г.

ЦГАДА, Дела шведские, 1631 г., стб. 9, лл. 15–17.

Там же, лл. 7–8.

Там же, лл. 20–32. Посланцы Русселя в Москве должны были бить челом царю и патриарху, чтобы они «как-нибудь киевского архимандрита Петра Могилу к себе закупили для помощи государя моего избрания королевского [на королевский польский престол]» (Там же, л. 14).

ЦГАДА, Дела шведские, 1631 г., стб. 9, лл. 35 и сл. Совершенно ошибочно распространенное среди шведских историков мнение, будто вся затея с миссией л'Адмираля и де Грева к запорожским казакам была неосновательной и свидетельствует о легкомыслии Русселя. Напротив, почва подготавливалась долго и основательно, но ситуация изменилась к худшему совсем незадолго, о чем Руссель не мог знать и о чем даже в Москве не отдавали еще себе полного отчета. Однако даже и при этой неблагоприятной ситуации на казацкой «раде» разыгралась острая борьба, когда были зачитаны «листы» шведского короля и московского царя: по показанию одного очевидца, «мелкие-де люди черкасы [запорожцы] говорили все, что им служить тебе, государю, а и здесь-де им, черкасам, и христианской вере от поляков утеснение; а лучшие люди черкасы, которые пристали к полякам, их уговорили, и те листы и немцев послали к гетману Конецпольскому» (Акты Московского государства, т. I. СПб., 1870, № 328). Движение широких масс запорожских казаков в 1629–1630 гг., поддержанное и остальным украинским крестьянством, за присоединение к России было прологом национально-освободительной войны 1648–1654 гг., и желание связаться с этой нараставшей общественно-исторической силой свидетельствует лишь о прозорливости и реализме таких политиков, как Жак Руссель или константинопольский патриарх Кирилл Лукарис (об общеевропейском значении национально-освободительной борьбы украинского народа см.: Поршнев Б. Ф . Франция, Английская революция и европейская политика в середине XVII в. М., 1970, с. 261–276).

Кроме перечисленных вопросов, Руссель передал с теми же посланцами: 1) сведения о посылке своего человека («инженера») в Полоцк и Смоленск под предлогом розыска шведских пленных (ЦГАДА, Дела шведские, 1631 г., стб. 9, л. 13); 2) сведения о внешней политике Дании (см. выше); 3) сообщение о том, что по приказу и желанию кн. И. Б. Черкасского он нанял чертежников, спешно изготовляющих «большой землемерный лист [карту] вашего царства и всех окрестных соседей», включая особенно хорошо промеренное Польское королевство, каковая карта может быть готова через четыре месяца (Там же, л. 17); 4) просьбу прислать разных диковинных животных для подарков тем знатным полякам, которых нельзя просто подкупить деньгами из шведской казны (Там же, л. 19); 5) разоблачения о принимаемых иезуитами мерах для освобождения Шарля Талейрана из русского плена и просьбу прислать бумаги, отнятые у негр Талейраном (Там же, лл. 18–19); 6) предложение прислать двух переводчиков с латинского (Там же, лл. 17–18).

Тот же столбец содержит обильную информацию о политических событиях в Речи Посполитой и ее военных приготовлениях, доставленную преимущественно Григорием Гладким по возвращении в Москву в октябре 1631 г. Что касается перечисленных пунктов, то кн. Черкасский отвечал в письме к Русселю от 113 сентября, что пропуск л'Адмиралю и де Греву к запорожцам дан, пункт 4-й выполнен быть не может, пункт 5-й выполнен, пункт 6-й признан желательным (Там же, стб. 10, лл. 13–14).

Христиан Вассерман был гофъюнкером Густава-Адольфа ( Wejle С. Ор. cit., s. 34), одним из тех шведских придворных должностных лиц (как и Лазарь Мавиус), которые были предоставлены Густавом-Адольфом в распоряжение Русселя, а позже, в 1633 г., вернулись на прежнюю государственную службу.

ЦГАДА, Дела шведские, 1631 г., стб., 10, л. 7.

Там же, л. 14. Тут же сообщается, что письмо, которое Руссель просил изъять из бумаг Талейрана, согласно данному им описанию среди бумаг Талейрана сыскано и отсылается к нему с Вассерманом (Там же, л. 13).

ЦГАДА, Дела шведские, 1631 г., стб. 10, лл. 23–31, 47–53. Вассерман привез подробные сведения о положении в Смоленске, о политической борьбе в Речи Посполитой, доставил различные «печатные вестовые листы» (листовки, газеты), письмо Льва Сапеги к Русселю и другие материалы, характеризующие подготовку к войне с Московским государством и внутреннюю обстановку в Речи Посполитой.

Там же, лл. 63–66.

Wejle С. Op. cit., S. 26; Norrman D . Op. cit., s. 106.

В письме Государственному совету год спустя, 23 марта 1633 г., Оксеншерна порицает Шютте за то, что тот не воспрепятствовал печатанию писем Русселя и не разгадал его поведения, но извиняет его тем, что он думал, будто Руссель имеет секретные предписания от короля ( Wejle S. Op. cit., s. 25).

По словам Д. Норрмана, письменная инструкция Густава-Адольфа предписывала Русселю заниматься вопросами польского престолонаследия, а устная — разжигать русско-польские противоречия, вызвать войну между Московским государством и Речью Посполитой (в соответствии с задачей Мониера) ( Norrman D . Op. cit., s. 37–38).