Тоби Уилкинсон - Древний Египет. Подъем и упадок [калибрятина]

Полный решимости стать египетским сувереном, признанным по всем правилам, что было бы соразмерно с его высоким экономическим статусом, он послал дипломатический подарок минойскому правителю Крита в Кноссе, заявив о своем появлении на арене мировой политики. «Для внутреннего пользования» он принял полное царское титулование, которое начиналось Горовым именем «Тот, кто обнимает берега [Нила]». В этом заявлении, как обычно, заключался и идеологический посыл, и политические намерения. Цель Хьяна состояла в том, чтобы выйти за пределы области гиксосов и завладеть всем Египтом.

Продвижение войск через Средний Египет привело в ужас население северной части страны – двух ее третей – и заставило их подчиниться. Возможно даже, что армии гиксосов удалось на год или два завоевать Фивы, после чего они вернулись обратно в Дельту, превращая в руины города и храмы на пути своего отступления. Преемник Хьяна, царь Апопи (1570–1530), пошел на шаг дальше в своих публичных заявлениях для общественности, взяв в качестве Горова имени формулу «Умиротворитель Двух Земель» (что напоминает Аменемхета I в начале XII династии) и описывая себя на одном из памятников как «любимца Сета, бога Сумену». Претендуя на божественную поддержку в самом центре фиванской территории (город Сумену был расположен всего в нескольких милях от Фив), Апопи, таким образом, требовал власти над всей страной. Еще никогда перспективы выживания независимого египетского царства не выглядели столь мрачно.

Еще не вечер

И все же, так или иначе, несмотря на все неудачи, пламя египетской независимости (или стремление старого режима вернуть себе власть) никогда полностью не гасло. Отступление войска гиксосов из Верхнего Египта, когда оно вернулось на свою главную базу в дельте Нила, дало фиванцам проблеск надежды, шанс восстановить и перегруппировать силы. Новый правитель Фив, Рахотеп (которого считают первым царем XVII династии), начал программу восстановления святилищ, опустошенных войсками гиксосов. В Гебту он приказал начать реставрационные работы в храме Мин, отметив, что «его врата и двери превратились в руины» [104]. В священном Абджу был восстановлен культ Осириса-Хентиэментиу. Оба действия были символическими, а не просто служили сохранению памятников: украшая храмы богов и восстанавливая древние религиозные обряды, Рахотеп ясно давал знать о своем намерении стать законным правителем Египта, который выполняет самые важные обязанности царского сана.

Его преемники последовали его примеру, восстанавливая храм в Абджу и достраивая здания там и в Гебту. Оба эти места, игравшие ключевую роль во время первой гражданской войны в Египте, снова заняли центральное место в стратегии фиванцев. Это вышло за пределы религиозной деятельности и включило в себя реальную политику: военные гарнизоны были размещены и в Гебту, и в Абджу в качестве передовых плацдармов, которые предстояло использовать в столкновениях с гиксосами. Так закладывалась основа для возрождения Фив.

Преемники фараона Рахотепа приступили также к возрождению другой традиционной царской прерогативы, а именно – к строительству пирамид. Гробницы Неферхотепа III и его потомков были жалкими захоронениями, немногим лучше, чем простые погребальные шахты, пробитые в камне, но правители XVII династии были полны решимости вспомнить дни славы Среднего царства. Так, на крутом склоне Дра Абу эль-Нага в западных Фивах они заложили новое царское кладбище. Гробница Нубхеперра Интефа, четвертого фараона династии, является самой известной. Погребальная камера была высечена на обрыве утеса, и попасть в нее можно было через наклонную шахту, но это было лишь «интимной» частью захоронения. Его местоположение на поверхности склона – чтобы его всем было видно – отмечено пирамидой с крутыми гранями, построенной на склоне и обнесенный кирпичной стеной, довольно небрежно сложенной.

Пирамида была также сделана из сырцовых кирпичей – такие использовали в первые годы фиванского возрождения, когда добыча в карьерах больших объемов камня была все еще не по средствам неоперившейся династии. Но все это было заретушировано штукатуркой, чтобы создать, по крайней мере, фиктивную видимость каменного памятника с гладкой облицовкой. Будучи высотой всего сорок три фута (около 13 метров), эта пирамида не шла ни в какое сравнение с памятниками XII династии – но знаменовала собой намерение тягаться с ними, даже если ресурсов для этого пока еще не имелось. Действуя в том же духе, Интеф вынужден был обойтись готовой статуей – вероятно, позаимствованной из погребального храма Ментухотепа II, который расположен неподалеку.

Даже если Нубхеперра Интеф испытывал недостаток в средствах, он был полон решимости стать великим правителем. На обелисках, установленных перед его гробницей, он сделал надпись, которая была еще одним, и весьма значительным, публичным объявлением намерения восстановить целостность Египта. В тщательно выбитых иероглифах он связывал себя с некоторыми самыми важными божествами Египта: Осирисом-Хентиэментиу, богом-покровителем Абджу и гарантом счастливого возрождения в загробной жизни; Анубисом, «повелителем кладбищ», богом мумификации с головой шакала, который осуществлял контроль над погребением; и – несколько неожиданно в такой загробной компании – с Сопду, «повелителем чужеземных государств».

Но включение Сопду не было ошибкой. У этого довольно незначительного божества было два определяющих качества: он был божественным покровителем иностранных государств, прежде всего горного Синая и южной Палестины, а центр его культа был расположен в восточной части Дельты, в Пер-Сопду, – прямо в царстве гиксосов. Это был классический случай теологического «зуб за зуб». Если Хьян смог заявить, что фиванский бог поддерживает его право на политическую гегемонию, то Интеф мог сделать то же самое и вверить себя защите бога Дельты, который отвечал за чужеземные государства. С благословением Сопду XVII фиванская династия могла надеяться побить иностранцев их собственным оружием и восстановить власть над землями, которые отняли захватчики.

Но одно дело – божественная поддержка, другое дело – практическая политика. Прежде чем Нубхеперра Интеф мог надеяться начать мобилизовать сторонников, чтобы нанести гиксосам ответный удар, он должен был объединить силы своей династии и установить твердую власть в собственном доме. Это был тот случай, когда действует правило «сила в единстве». Замечательный документ, свидетельство этой перестройки власти, сохранился в Гебту. Это царский указ Нубхеперра Интефа, которым фараон улаживает внутренний спор, возникший между могущественными бюрократами, управляющими храмом Мина. Увы, описание подробностей этого дела не приведено – но вердикт, вынесенный фараоном преступнику по имени Минхотеп, был четким и определенным: