Элетер Дзелепи - Секрет Черчилля

Смерть Гитлера (30 апреля 1945 года) дала немцам новые шансы возобновить попытки переговоров о сепаратном мире с западными державами. Они полагали, что условия стали более благоприятными. Гитлер был непреодолимым препятствием. Он хотел войны до последнего. С его исчезновением открывался путь для осуществления всякого рода возможностей.

Но кто из немцев будет вести диалог с западными державами? Единственным приемлемым кандидатом, казалось, был Гиммлер. Однако не он стал тем человеком, который выступил от имени Германии. Героем этой необычной авантюры с «преемником» фюрера оказался человек, до этого находившийся в тени, — гроссадмирал Карл Дёниц, который появился на сцене при самых неправдоподобных обстоятельствах. В момент смерти Гитлера Дёниц вместе со своим штабом находился в Плене, в Шлезвиг-Гольштейне, куда он отступил. Незадолго до этого, 20 апреля, он был назначен главнокомандующим германскими вооруженными силами северного сектора. Именно здесь началась невероятная история с «преемником» фюрера.

Вначале это была грандиозная мистификация, затеянная на собственный страх и риск начальником имперской канцелярии рейхслейтером Мартином Борманом, человеком, который был правой рукой фюрера. В действительности он был единственным, кто знал, кому предстоит стать «преемником» Гитлера; самому Гитлеру перед смертью это не было известно, не говоря уже о гроссадмирале Дёнице.

В дни, когда рушился третий рейх, этот честолюбец, вместо того чтобы попытаться, как это делали другие, спасти свою жизнь, затеял поразительную махинацию с целью захватить власть. Впрочем, его честолюбивые замыслы разделял еще один зловещий персонаж — Йозеф Геббельс, покончивший с собой вслед за фюрером. У них было два опасных соперника, также притязавших на наследство Гитлера: Геринг, официальный «наследный принц» фюрера, и Гиммлер — глава полиции рейха.

Борман и Геббельс сначала рассчитывали на русских, которые вскоре должны были завладеть столицей. У них возникла даже нелепая мысль вступить в контакт с русскими, использовав для этой цели генерала Кребса, бывшего помощника немецкого военного атташе при посольстве рейха в Москве; Кребс хорошо знал русский язык и, кроме того, продолжал оставаться в день ото дня редевшей свите фюрера в бункере имперской канцелярии. Но эта крайне фантастическая затея быстро выдохлась [45] См.: Walter Görlitz . Op. cit. .

Тогда Борман обратил свои взоры на гроссадмирала Дёница. Он чувствовал, что один не в силах будет противостоять Герингу и Гиммлеру. Ему нужна была более представительная личность, которую можно было бы выдвинуть на первый план. Дёниц, как мы видели, был недавно назначен Гитлером главнокомандующим германскими вооруженными силами на севере Германии. Для Бормана задача пока заключалась в том, чтобы устранить двух других соперников. Он задумал сделать сначала гроссадмирала «преемником» фюрера. Став президентом рейха, он затем сформирует правительство Геббельса — Бормана.

К тому же, будучи начальником имперской канцелярии, он мог говорить от имени фюрера, осмеливался приписывать ему слова, которых тот никогда и не произносил. Все нити для осуществления этого коварного плана были в его руках.

Будучи фактически единственным, кто задумал найти «преемника» для Гитлера, когда об этом никто и не помышлял, он с 23 апреля пытался вывести из игры Геринга. В этот день он послал телеграмму Дёницу, ставя его в известность, что рейхсмаршал подготовил «государственный переворот» на юге. Выше мы уже говорили о послании Геринга, направленном Гитлеру 23 апреля. Невзирая на то что это был не более как «ультиматум», Борман представил его как уже совершившийся «государственный переворот». Геринг, писал он, отдал приказ властям рейха, перебравшимся в еще не оккупированные зоны, присоединиться к нему.

Следует заметить, что в тот день речь еще не шла о назначении нового преемника фюреру. Геринг все еще сохранял этот титул на основании заявления, сделанного Гитлером в рейхстаге 1 сентября 1939 года, в день объявления войны. Гитлер, узнав об «ультиматуме» Геринга, удовлетворился тем, что заменил его на посту начальника люфтваффе генералом Риттером фон Гриммом. Борман, совершенно очевидно, в этом случае не мог еще слишком спешить и выдвигать гроссадмирала Дёница в качестве преемника фюрера — Гитлер был еще жив.

После Геринга наступил черед Гиммлера. Утром 30 апреля Борман, все так же из имперской канцелярии, телеграфировал Дёницу: «Готовится новый заговор». Это было сообщение о мирных переговорах, которые завязал Гиммлер с англо-американской стороной при посредничестве графа Бернадота. Он надеялся таким образом скомпрометировать Гиммлера в глазах Дёница.

Дёниц, не разгадавший интриги Бормана, совершенно иначе воспринял дело. Он не видел никакого иного выхода, кроме переговоров с англичанами и американцами. Он думал поэтому, что Гиммлер был бы наиболее компетентным человеком, способным завтра представлять рейх. Впрочем, ему было известно, что шеф СС уже давно готовился принять наследство Гитлера. Как утверждает помощник Дёница, капитан Людде-Нейрат, гросс-адмиралу однажды пришлось услышать от Гиммлера такие слова: «Одно несомненно. Никогда рейхсмаршал [Геринг] не получит наследства» Гитлера [46] Lüdde-Neurath. Regierung Donitz. . Гиммлер считал себя будущим фюрером. Дёниц имел возможность убедиться в этом во время первого совещания верховного командования вермахта, состоявшегося в Рейнаберге 28 апреля (разумеется, в отсутствие Гитлера), на котором гроссадмирал присутствовал в своем новом качестве главнокомандующего германскими вооруженными силами на севере. По этому случаю Гиммлер официально занял возле карт кресло, предназначавшееся для фюрера [47] Ibid. .

Именно как с предполагаемым преемником Гитлера пожелал Дёниц встретиться с Гиммлером после получения телеграммы Бормана. Встреча произошла в тот же день, 30 апреля, в полицейском комиссариате в Любеке, на Балтийском море, куда Гиммлер отступил со своим штабом и теми вожаками СС, которых он сумел собрать. После этой встречи у Дёница не оставалось никаких сомнений: Гиммлер уже считал себя новым фюрером. Шеф СС заставил его ждать [48] Karl Dönitz. 10 Jahre und 20 Tage. .

К этому времени мистификация, задуманная Борманом, полностью развернулась. По возвращении в Плён днем 30 апреля Дёниц нашел еще одну радиограмму, первую из тех, которые должны были обеспечить полный успех начатой операции. В этой радиограмме, также исходившей от имперской канцелярии, было отмечено время отправления —18 часов 15 минут. Она была подписана Борманом.