Элеанор Херман - Элегантная наука о ядах от средневековья до наших дней [Как лекарственные препараты, косметика и еда служили методом изощренной расправы]

Будь тому виной ее острый ум или же любовные зелья, король бросил Луизу и взял Атенаис в любовницы. Однако, исполнив заветное желание, она не могла оставаться спокойной: казалось, каждая женщина при дворе предлагала себя королю, надеясь занять место мадам де Монтеспан.

Мари Монвуазен рассказывала: «Всякий раз, когда появлялась новая девушка, которая расстраивала госпожу де Монтеспан, боясь потерять расположение короля, она бежала к моей матери за снадобьем, и та звала одного из священников, чтобы отслужить мессу, а созданные порошки отсылала мадам, дабы та использовала их на короле».

По свидетельству дочери гадалки, когда в 1678 году мадемуазель де Фонтанж прибыла ко двору и сразила короля, мадам де Монтеспан – вдвое старше своей соперницы, вспыльчивая и взбалмошная после многочисленных родов, – готова была зайти еще дальше. Она намеревалась отравить и короля, и соперницу ядом и обещала за это Ля-Вуазен 100 000 экю. Рассказывают, что колдунья на это воскликнула: «О! Что за прекрасная вещь – злоба любовницы!»

Итак, знакомый матери Мари по имени Романи собирался выдать себя за торговца шелком и предложить мадемуазель де Фонтанж какую-нибудь великолепную отравленную ткань, которая, соприкоснувшись с телом, погубит королевскую любовницу Если же она откажется от ткани, то он покажет ей прекрасную пару отравленных перчаток, и уж конечно, искушение будет так велико, что леди не сможет устоять. Нося их, она бы медленно увядала вплоть до смертельного исхода.

Короля они собирались убить быстро. В определенные дни он позволял подданным приносить ему петиции – просьбы помиловать заключенного, восстановить справедливость или вмешаться в судебный процесс. Он читал две-три петиции, пока просители, преклонив колено, ждали его решения, однако большинство бумаг попадало на рабочий стол, чтобы быть прочтенными позже. Ля-Вуазен и ее сообщники написали письмо с просьбой помиловать заключенного и пропитали его ядом. Вытащив петицию из конверта, король заразился бы смертельными испарениями и скончался на месте.

Ля-Вуазен воспользовалась связями, чтобы подкупить камердинера во дворце Сен-Жермен и убедиться, что она в числе первых получит аудиенцию у Людовика. В воскресенье, 5 марта 1679 года, она отправилась в путь, но вернулась в Париж спустя четыре дня в отвратительном расположении духа. Ей не удалось приблизиться к королю достаточно, чтобы напрямую вручить ему прошение. Можно было бы оставить письмо на столе, но Ля-Вуазен опасалась, что тогда конверт вскроет слуга. Она объявила, что в понедельник, 13 марта, вернется во дворец и попробует еще раз.

Однако после визита группы священников, случившегося в пятницу, 10 марта, Ля-Вуазен задумалась, не намерена ли полиция арестовать ее за колдовство, и на всякий случай сожгла отравленную бумагу. В воскресенье, 12 марта, ее действительно арестовали, и колдунья начала извергать признания одно за другим, намекая – но не называя – на одну влиятельную даму при дворе.

Когда в ходе продолжительного расследования Людовик понял, что в деле замешана мадам де Монтеспан, он запаниковал. О том, чтобы дозволить полиции допрашивать его тридцатилетнюю экс-любовницу и мать его детей, не могло быть и речи. Людовик станет посмешищем на всю Европу, если откроется, что он глотал кровь младенцев и крылья летучих мышей. Расследование свернули. Свидетели, которые упоминали мадам де Монтеспан, либо отправились на плаху, либо были заперты в одиночных камерах в самых отдаленных крепостях, а тюремщикам было строго наказано никогда не разговаривать с ними.

Хотя король продолжал держать мадам де Монтеспан при дворе и относился к ней с болезненным уважением, с того момента он всегда навещал ее в компании брата и никогда больше ничего не ел и не пил в ее присутствии. Наконец ему открылось, почему в течение двенадцати лет после ужинов с ней он просыпался с головной болью. Количество мерзких зелий, подмешанных ему в еду, возмущало короля, но, возможно, еще большее отвращение вызвало у него поведение женщины, которую он когда-то любил.

Хотя следствие и установило, что мадам де Монтеспан совершенно точно заказывала у гадалки любовные снадобья для короля, ее причастность к заговору с целью убить Людовика и мадемуазель де Фонтанж, менее очевидна. Стоит иметь в виду, что к моменту, когда Мари Монвуазен давала показания, ее мать уже была мертва. Кроме того, замешанные в деле преступники часто меняли показания, указывая друг на друга и «вспоминая» новые обстоятельства, которые могли привести к улучшению условий содержания или смягчению наказания.

В довершение всего весьма сомнительны предполагаемые средства отравления. Как мы теперь знаем, никто не умирал от отравленных платьев или перчаток: едкие вещества могли вызвать разве что кожную сыпь. Идея со смертельными испарениями, источаемыми письмом, просто смехотворна – удивительно только, как сами отравители не отравились во время подготовки. Никто из участников расследования, однако, не сомневался, что подобные вещи возможны.

Важно также отметить, что к началу болезни мадемуазель де Фонтанж в январе 1680 года (вследствие осложнений после выкидыша) ужасная шайка отравителей уже десять месяцев сидела в тюрьме. Однако щупальца убийств и отравлений так расползлись по Парижу, что многие считали, что недоброжелатели все же сумели добраться до мадемуазель де Фонтанж. Они рассудили, что она бы без проблем оправилась после выкидыша, если бы кто-то не травил ее.

После полуторагодичной болезни мадемуазель де Фонтанж скончалась 28 июня 1681 года, незадолго до своего двадцатого дня рождения. Услышав об этом, король явно дал понять, что не желает проводить вскрытие – вероятно, боялся разоблачения того факта, что Атенаис действительно отравила девушку. Однако скорбящая семья покойной, чьи надежды на будущее рухнули, настояла на своем.

Шесть врачей, проводивших вскрытие, подтвердили, что легкие мадемуазель были сильно повреждены, а правое полно гноя (разлившись, он попал в полость грудной клетки). Печень и сердце описаны как «испорченные», что бы это ни значило. Никаких упоминаний о повреждении желудка нет, а ведь именно это свидетельствует об использовании яда.

Хотя останки мадемуазель де Фонтанж были уничтожены во время Великой французской революции, врачи, жившие позднее и заинтригованные необычным набором ее симптомов, пытались поставить ей диагноз. Один терапевт начала XX века полагал, что она умерла от пневмонии, вызванной туберкулезом. Однако учитывая тот факт, что после выкидыша у нее были частые кровотечения, другой авторитетный врач предположил, что фрагменты плаценты остались в матке. От них развилась инфекция, которая в конечном итоге привела к появлению абсцессов в легких. От чего бы мадемуазель ни умерла, это определенно не был яд, несмотря на все усилия мадам де Монтеспан.