Элеанор Херман - Элегантная наука о ядах от средневековья до наших дней [Как лекарственные препараты, косметика и еда служили методом изощренной расправы]

Губернатор настаивал на обращении к узнику «генерал Бонапарт», а Наполеон отказывался отвечать на устную или письменную речь, если его не называли императором, и отсылал письма губернатора нераспечатанными. Когда Лоу направил в Лонгвуд-Хаус ящик вина, Наполеон возвратил его, заметив, что опасается, как бы вино не было отравлено. Это новая война с ежедневными стычками и маленькими победами развлекала Наполеона. В бесконечной скуке у него появилась цель – изводить Хадсона Лоу.

Остров Святой Елены, по утверждению британцев, был местом нездоровым. От влажного климата обои в Лонгвуде покрывала зеленоватая плесень. Хуже того: Лоу и ограничил передвижения Наполеона, настаивая, чтобы английские офицеры сопровождали его во время конных и пеших прогулок за пределами Лонгвуда. Не желая ходить с эскортом из нянек в красных мундирах, Наполеон перестал ездить верхом и гулять. Из-за внезапного прекращения физических упражнений он быстро набрал вес, ноги опухли, появилась головная боль и кашель, а десны начали кровоточить.

20 сентября 1817 года он впервые пожаловался на тупую боль в боку на уровне правого локтя. С этого дня (кроме периода ремиссии с октября 1819-го по июнь 1820 года) Наполеон не ощущал себя здоровым: его мучили тошнота, рвота, бессонница, запор и депрессия.

В июле 1820 года малейшее напряжение превращалось для него в усталость. Пульс был неровный, руки и ноги леденели. К весне 1821 года он уже не мог ходить без посторонней помощи и с трудом ел, попросту высасывая сок из мяса. Теперь болел уже не правый бок, а весь живот.

Хотя по прибытии на остров Наполеон был довольно пухлым, за несколько месяцев он скинул по меньшей мере двадцать фунтов. Когда итальянский врач по имени Франсуа Карло Антоммарчи убеждал его принимать лекарства, Наполеон фыркал: «Оставьте ваши пилюли себе – я не желаю, чтоб болезней у меня стало вдвое больше: уже имеющаяся и та, которую вы мне скормите».

2 апреля он сообщил английскому врачу Арчибальду Арнотту: «У меня острые боли, вот здесь, такие, будто меня режут бритвой, как думаете, может, это повреждение привратника [сфинктера, отделяющего желудок от двенадцатиперстной кишки]? Мой отец умер от подобной болезни – разве она не наследственная?» В 1785 году врач, проводивший вскрытие Карло Буонапарте, обнаружил в его желудке «опухоль полухрящевой консистенции, которая имела форму и размер большой картофелины или большой удлиненной груши».

Доктор Арнотт заверил его, что это обычные газы и что у него есть надежное лекарство. Император отказался.

Когда 15 апреля Наполеон написал в завещании, что его губит наемный убийца английской олигархии, он вполне вероятно понимал, что умирает от рака желудка, однако хотел создать массу трудностей главному злодею конца своей жизни – губернатору Лоу.

На самом деле до самого конца Наполеон не терял чувства юмора. «Я не боюсь умирать, – заметил он. – Единственное, что меня беспокоит, – как бы англичане не вздумали забальзамировать мое тело и положить его под Вестминстером».

К концу апреля у него был бред, его рвало массами, похожими на кофейную гущу, – как мы теперь знаем, это признак желудочно-кишечного кровотечения. Периодически император впадал в кому.

26 апреля ему привиделась любимая Жозефина, которая умерла семью годами ранее от пневмонии. «Она сказала, что мы скоро встретимся, – сказал Наполеон, – и больше уже не будем расставаться, она сказала мне, неужели вы ее не видели?»

В ночь на 4 мая он бормотал что-то в бреду о Франции, об армии, о Жозефине, а на следующий день впал в кому и умер в возрасте пятидесяти одного года.

Луи Маршан, верный камердинер императора, последовавший за ним на остров и бывший рядом каждый день, обмыл тело одеколоном и вместе с двумя помощниками перенес Наполеона на стол в бильярдной, где он имел привычку изучать карты.

Это было, возможно, самое важное вскрытие из всех, которые проводились когда-либо. В три часа дня доктор Антоммарчи провел его в присутствии семи других хирургов, британцев и десяти французов – последователей Наполеона.

Вот что значится в отчете: «В дюйме от привратника была обнаружена язва, прорвавшаяся в слизистую оболочку желудка, шириной в мизинец. Внутренняя поверхность желудка представляла собой опухолевые массы со скиррозными (плотными) озлокачествляющимися участками – это особенно заметно вблизи привратника… почти целиком желудок наполнен массами, напоминающими по консистенции кофейную гущу…»

За несколько месяцев до смерти у Наполеона открылась язва, образовав дыру, в которую можно было просунуть палец. Однако печень прилепилась к желудку, словно пробка, не позволяя желудочным кислотам попасть в брюшную полость и убить его в течение нескольких часов, как это было за полтора столетия до того с Генриеттой Орлеанской. Хотя разрыв и был запечатан, язва переросла в рак. Современные исследования показали, что необработанные язвы желудка становятся злокачественными примерно в 6–9 процентах случаев.

Наполеона похоронили на его любимом месте на острове – в тихой роще, но в 1840 году эксгумировали, собираясь перевезти во Францию. Как ни странно, хоть мундир и истлел, но само тело императора сохранилось прекрасно, будто он спал. Многие сочли это признаком отравления мышьяком.

В 1960-х годах шведский дантист и поклонник Наполеона доктор Стэн Форшуфвуд, изучая ход болезни императора, распознал у него двадцать два из тридцати симптомов отравления мышьяком. Хотя французы с большой неохотой отнеслись к мысли поднять тридцать пять тонн полированного порфира, скрывавшего тело императора в парижском Доме инвалидов, и подвергнуть останки анализу, Форшуфвуд обнаружил множество прядей волос, сохранившихся со времен пребывания императора на острове Святой Елены. На протяжении многих лет подчиненные Наполеона, местные жители и гости умоляли передать их им. По смерти императора камердинер Маршан побрил его и сделал множество подарков из волос Наполеона.

Доктор Форшуфвуд получил пряди из различных источников и подверг их анализу, который выявил содержание мышьяка, превышающего норму в сотни раз, что, по мысли ученого, доказывало отравление. Однако со времени исследований Форшуфвуда волосы Наполеона времен острова Святой Елены неоднократно тестировали различные исследовательские институты по всему миру, сравнивая данные с анализом других прядей, состриженных на более ранних этапах жизни (вплоть до детства на Корсике). Уровень мышьяка в крови императора всегда был примерно в сто раз выше нормы, как и у его жены Жозефины и сына Наполеона II.

Жена и сын, возможно, принимали лекарства на основе мышьяка, а Жозефина еще и пользовалась косметикой, содержащей этот тяжелый металл. Наполеон же держался от врачей подальше. Он был приверженцем гигиены и, возможно, с детства использовал тоник на основе мышьяка, дабы предотвратить появление вшей. Любопытно, что в годы жизни на острове содержание мышьяка в его крови не выросло, хотя он и присутствовал в заплесневелых обоях, и любой сквозняк взметал в воздух мышьяковую пыль.