Нэнси Сталкер - Япония. История и культура: от самураев до манги

Считалось, что среди панпан выделялось два основных типа: батафурай ( яп . чтение английского butterfly, «бабочка»), которые меняли клиентов беспорядочно, и онри ( яп . чтение английского only, «единственный»), верные одному покровителю. Не было секретом, что многие американские солдаты, женатые или нет, держали любовниц, которых снабжали ценными для Японии того времени товарами — алкоголем, сигаретами и шоколадом, а также губной помадой и нейлоновыми чулками. Панпан отразились в образе Бэби-сан, персонаже карикатур из «Звезд и полос» ( Stars & Stripes ) — газеты для военнослужащих США в Японии. Бэби-сан изображалась лживой и алчной, выпрашивающей подачки на плохом английском, но она также была сексапильной, подобострастной — и неотразимой для американских солдат. Она была оккупационной версией Мадам Баттерфляй — игрушкой, которую оставят в Японии, тем более что во многих штатах США еще действовали законы против смешения рас, запрещающие межрасовые браки.

Черный рынок и панпан стали главными образами в общественном сознании времен оккупации. В своей монументальной, отмеченной Пулитцеровской премией книге «В объятьях победителя» {46} 46 Перевод см.: Джон У. Дауэр. В объятьях победителя (Япония после окончания Второй мировой войны). Пер. А. Г. Фесюн. — М.: Серебряные нити, 2015. (2000) Джон Дауэр отметил, как горько и трогательно детские игры тогда воспроизводили социальные ситуации. Собственно детских игрушек было мало, и дети подражали жизни взрослых. Самыми популярными играми были «солдат и проститутка» ( панпан асоби ), «черный рынок» ( ямиити-гокко ) и «левая политическая демонстрация» ( дэмо асоби ). В игре в поезд «кондуктор» выбирал тех, кто поедет на специальном поезде для оккупационного персонала. Остальные «ехали на обычном поезде», толкаясь, пихаясь и взывая о помощи.

В то время как японцам недоставало нормального жилья, питания и медицины, а многие, чтобы выжить, стали преступниками и проститутками, американские оккупанты и их семьи вели шикарную жизнь в домах, отобранных у прежней элиты, или в жилых комплексах, построенных по американским стандартам за счет японского правительства. Эти комплексы были оборудованы по последнему слову техники (в некоторых были даже бассейны), а рядом располагались школы, церкви, магазины, клубы и кинотеатры. Семьи военных жили в роскоши, какую не могли бы позволить себе дома. У них были слуги, а выходные они проводили в высококлассных отелях по всей Японии, реквизированных военными властями, где лакомились говядиной сукияки. Американцы покупали жемчуг, антиквариат и сувениры в магазинах, куда не было входа японцам. Рестораны, театры и другие заведения для оккупантов соблюдали сегрегацию по образцу расовой в некоторых штатах США. Их вывески гласили: «Японцам вход запрещен». Одни американцы жалели обнищавших японцев, другие относились к своему положению в Японии легкомысленно. Большинство твердо верило, что местные ниже их по рангу и должны быть благодарны за американскую благотворительность. Впрочем, американский дипломат Джордж Кеннан осудил своих сограждан как паразитов с их «колоссальной невосприимчивостью к страданиям и трудностям» японцев. Он обвинил оккупантов в том, что они монополизировали в стране «все, что пахнет комфортом, изяществом или роскошью», и противопоставил их «безделье и скуку» «усилиям и тяготам побежденной, опустошенной страны» [112] Michael Schaller, The American Occupation of Japan (New York: Oxford University Press, 1985), 125. .

Через месяц после прибытия в Японию Макартур начал набор особого персонала. Целью было привезти в Японию 2000 американских миссионеров и проповедников, чтобы помочь заполнить «духовный вакуум» страны. Как и многие американцы, генерал верил военной пропаганде, утверждавшей, что японцы буквально поклонялись императору Хирохито как «живому божеству». Несмотря на приложенные серьезные усилия, христианство не добилось большого успеха в Японии. К концу оккупации христианами были 0,5 % населения страны — не больше чем до Пёрл-Харбора. Однако послевоенная Япония не отвергала религию как таковую. Новая конституция гарантировала свободу религий, и тут же появилось множество новых религиозных движений, а некоторые быстро выросли, и в них состояли уже миллионы человек. Один писатель назвал этот феномен «часом пик для божеств». ШОС дал религиям усиленную правовую защиту — в противовес подавлениям «Оомото» и других групп в 1930-х и 1940-х годах. Японские власти опасались ошибиться в области, настолько важной для оккупационной администрации, и, как правило, занимали позицию невмешательства в дела религиозных групп. Те оставались в привилегированном статусе — свободными от налогов, даже будучи замешанными в сомнительных схемах сбора средств и в разного рода политической активности.

В центре новых послевоенных культов, как и прежних, обычно находились харизматические личности. Часто новые религиозные движения пытались исцелять людей или заниматься спиритуалистической деятельностью. Новых групп было много, и они жестко конкурировали, стараясь привлечь неофитов. Они проводили тщательно продуманные мероприятия, возводили впечатляющие штаб-квартиры и широко использовали СМИ, настойчиво вербуя сторонников. Официальная пресса и широкая публика в основном относились к новым культам с презрением, в частности потому, что некоторые из них были замешаны в скандалах с налогами и растратами. Члены новых религиозных групп подвергались дискриминации и насмешкам. Тем не менее несколько основных групп сумели после войны завербовать миллионы сторонников, потому что очень многие разочаровались в прежних идеалах, обнищали или потеряли семьи. Традиционные религии, центральные власти и местные органы не смогли оказать многим людям реальную социальную поддержку. В то же время новые культы предоставляли им неравнодушное сообщество с впечатляющими возможностями проводить время, комфортом, атмосферой энергии и успешности. Часто люди посещали тесные, хорошо им знакомые группы для саморефлексии и психологического консультирования, там они могли дать выход повседневной фрустрации. Так новые культы, пусть о них и часто злословили, помогли многим японцам найти себя в новой, сбивающей с толку эпохе истории Японии.

Одной из сект с дурной репутацией стала «Тэнсё Котай Дзингукё», широко известная как «Танцевальная религия». Ее основательница Китамура Саё (1900–1967), известная как Огамисама, была крестьянкой. Она утверждала, что в нее вселился абсолютный бог, и вела милленаристские проповеди. Они происходили на улицах, включали песни и экстатические танцы и в 1947 году стали привлекать внимание прессы. Огамисама была харизматична, носила мужские костюмы и открыто и грубо осуждала как императора, так и Макартура. Другие новые послевоенные культы были ответвлениями старых сект. Синтоистское «Оомото» после войны начало восстанавливаться после запрета своей деятельности в 1935 году, но его быстро обогнали группы, основанные бывшими членами и позаимствовавшие учения и практики «Оомото». Крупнейшими были «Сэкай Кюсэйкё», «Братство абсолютной свободы» (PL-Кёдан) и «Сэйхо-но Иэ», которые к концу 1950-х годов привлекли более 1,5 миллиона членов. Из буддийской школы «Нитирэн» (см. главу 4) выросло несколько новых больших культов, включая «Рэйюкай», «Риссё Косэйкай» и «Сока Гаккай».