Константин Аверьянов - Загадка завещания Ивана Калиты

Между тем хотя лишь один раз, но термин «тьма» все же встречается в духовных и договорных грамотах XIV–XV вв. — в докончании 1445 г. князя Дмитрия Шемяки с суздальскими князьями: «А въ прадедину нашю, и в дедину, и въ отчину, в Суздаль, в Новгород (имеется в виду Нижний Новгород. — К. А .), в Городець, и въ Вятку, и во всю пятетем Новъгородскую , тобе, господину нашему, князю Дмитрию Юриевичю, и твоему сыну, князю Ивану, не въступатися ничим» [124].

Что же подразумевается в грамоте под выражением «всю пятетем Новъгородскую»? В переводе на современный язык его следует читать как «все пять тем новгородских». Поскольку грамотой это выражение перечисляется в одном ряду с Суздалем, Нижним Новгородом, Городцом и Вяткой, следует предположить, что оно обозначало определенную географическую область, такую же, как вышеперечисленные, и сравнимую с ними по своим размерам. Указание же грамоты, что эта область являлась новгородской (в данном случае речь идет конечно же не о Великом Новгороде, а о Нижнем) заставляет искать ее в пределах Нижегородского княжества.

Определенные указания на это дает известие Рогожского летописца под 1364 г.: «Бысть моръ силен велик на люди в Новегороде въ Нижнем и на уезде, и на Сару, и на Киши, и по странамъ, и по волостемъ » [125]. Некоторое недоумение в этом сообщении вызывают слова «и по странамъ, и по волостемъ».

Русские летописи, полные сообщений о различного рода эпидемиях, при характеристике их размеров и произведенных опустошениях иногда используют выражение «страны», но употребляют его исключительно в значениях «государство», «княжество». В этом легко убедиться, читая рассказ того же Рогожского летописца о продолжении этой эпидемии, начавшейся в 1364 г.: «А преже того былъ моръ в Новегороде въ Нижнемъ, а пришелъ съ низу, от Бездежа в Новъгородъ в Нижнии, а отътоле на Коломну, а съ Коломны на другое лето в Переяславль, а отъ Переяславля на другое лето на Москву. Тако въ всехъ странахъ и градехъ и въ всехъ пределехъ ихъ былъ моръ великыи, страшный» [126].

В приведенном же нами предшествующем отрывке речь идет исключительно о территории Нижегородского княжества, где, понятное дело, не могло быть других «государств» [127]. Притом эти «государства» должны были быть совершенно крошечными, поскольку, судя по контексту известия, понятия «страны» и «волости» однопорядковые, означающие мелкую территориальную единицу. Тем не менее летописец сознательно употребляет в сообщении не одно из этих слов, а одновременно два. Отсюда мы можем предположить, что в Нижегородском княжестве наряду с волостями существовали и иные мелкие территориально-административные единицы, отличные от них.

Ясность в этом вопросе наступает только тогда, когда мы вспомним о том, что именно термином «темь» или «тьма» можно было обозначить небольшую территориальную округу. Очевидно, упоминаемые в этом известии Сара и Кишь являлись не чем иным, как «тьмами». Однако слово «тьма» в тогдашнем языке имело и другое, числовое значение (10 тысяч), и поэтому летописец в своем известии предпочел дать не сам термин, а его русский перевод.

Итак, в пределах Нижегородского княжества, по соседству с Нижним Новгородом находились две территориально-административные единицы — Сара и Кишь, — возможно носившие название «тьма». Но окончательно в этом можно убедиться лишь тогда, когда найдем остальные три. Они, вероятно, лежали поблизости от первых двух, и поэтому нам необходимо обратиться к другим известиям летописца, где упоминаются и другие административно-территориальные единицы этого района [128]. Под 1375 г имеется сообщение, что «пришедше татарове из Мамаевы орды и взяша Кишь и огнем пожгоша и боярина убиша Парфениа Федоровича и Запиание все пограбиша» [129]. Еще одно упоминание этих мест содержится в описании отступления татар после их набега на Нижний Новгород в 1408 г.: «И поидоша отъ Новагорода воюючи У яды и Березово поле, тако поидоша обаполъ и по лесомъ ищучи людей… и оттоле поидоша къ Суре, начаша Суру воевати, Кормышъ пожгоша и Сару Великую пожгоша…» [130].

Все упомянутые в этих известиях пять пунктов — Сара, Кишь, Запьяние, Уяды и Курмыш, за исключением Березова поля, которое находилось непосредственно у Нижнего Новгорода, компактно располагались вдоль нижнего течения реки Суры, ее левых притоков Пьяны и Кишь. Во второй половине XIV — первой половине XV в. они входили в Нижегородское княжество и образовывали на его восточной окраине единую область с центром в Курмыше [131]. Судя по грамоте 1445 г., она именовалась как «пять тем нижегородских».

И хотя эта область входила в состав Нижегородского княжества, она делилась не на волости, а на «тьмы». Это объясняется тем, что преобладающим элементом здешнего населения были не русские, а мордва и татары. Об этом свидетельствует летописный рассказ о нижегородском «госте» Тарасии Петрове, купившем в этих местах приблизительно в 60–70-х гг. XIV в. себе «вотчину… шесть сел». у местного, вероятно мордовского, князя Муранчика [132]. Селились здесь и татары, приходившие из Орды. Так, под 1361 г. Рогожский летописец сообщает: «А Секиз бии Запиание все пограбил и, обрывся рвомъ, ту седе» [133].

В литературе приобретение этих земель суздальско-нижегородскими князьями обычно относят к 60–70-м гг. XIV в. [134]Суздальские князья, присоединив эту территорию, не спешили вводить здесь прямое русское управление с привычным для нас делением на волости, а оставили для местного мордовского и татарского населения известную автономию и прежнюю систему административно-территориального устройства, состоящую из «тем». Таким образом, под термином «тьма» следует понимать мелкую административно-территориальную единицу, аналогичную волости, на землях, населенных по преимуществу нерусским населением, и сохранявшую определенную самостоятельность во внутреннем управлении.

Появление этих новых административно-территориальных единиц в пределах Русской земли объяснялось тем, что уже с достаточно раннего времени в Орде начинаются смуты и междоусобицы. Ожесточенная грызня за ханский престол выбрасывала за пределы Большой Орды царевичей и вельмож, потерпевших поражение в этой борьбе. Вместе с ними, спасаясь от мести победителей, бежали десятки и сотни их сторонников. Вся эта масса оседала на малозаселенных местах между русскими княжествами, Литвой и Великой степью, создавая ту широкую буферную зону между Русью и Ордой, которую уже в XV в. назовут «украиной» [135]. Русские и литовские князья охотно принимали выходцев из Орды, предоставляя им свободные земли, справедливо полагая, что могут использовать их в качестве заслона против татарских набегов [136].

До поры до времени эти выходцы из Орды сохраняли достаточно широкую автономию в делах внутреннего управления, привычный уклад жизни и, прежних правителей, а зависимость от русских князей, судя по всему, выражалась лишь в эпизодической посылке военных отрядов против их врагов. В то же время они продолжали сохранять и определенные связи с Ордой, порой участвуя во внутриордынских спорах и противоречиях. Занимая широкую «буферную» зону между Ордой и Русью, которая тянулась вдоль всей кромки русских земель, в своей политике они балансировали между этими двумя государственными образованиями, готовые в любой подходящий момент склониться на сторону сильнейшего. Поэтому зависимость этих территорий от русских княжеств то ослабевала, то усиливалась, в соответствии с «текущим моментом» [137].