Константин Аверьянов - Загадка завещания Ивана Калиты

Для нас в этом вопросе важно другое. Мы установили — где располагались пять нижегородских «тем». Вероятнее всего, их вхождение в состав Суздальского княжения следует приурочить к 1360 г., когда суздальский князь Дмитрий Константинович вместо отказавшегося своего старшего брата Андрея получил великое княжение и 15 тем. Однако известие Рогожского летописца под 1359 г говорит о 15 «тьмах». Но где же находились остальные 10 «тем», полученные суздальскими князьями в 1360 г.? Очевидно, они располагались в районе Мещеры и тех «мест татарских и мордовских», лежавших на правобережье Оки, в бассейне рек Мокши и Цны, которые также, судя по известию грамоты 1401–1402 гг., когда-то принадлежали суздальским князьям [138]. Таким образом, приобретение ими Мещеры следует также датировать этим же временем. В 1366 г. этот край достается Дмитрию Донскому и по-прежнему сохраняет широкую автономию, фактически являясь лишь номинально зависимой от московского князя территорией. И только после сражения 1378 г. на реке Воже, показавшего силу московских ратей, мещерские князья начинают регулярно принимать участие в походах Дмитрия Донского — на Куликово поле в 1380 г. и на Новгород в 1386 г.

Завершая рассмотрение этой темы, мы не можем не коснуться и вопроса о баскаках. Мы только что выяснили, что под «тьмой» следует понимать небольшую административно-территориальную единицу с преимущественно нерусским населением. Все они располагались в широкой полосе пограничья русских земель с Ордой. Кто же возглавлял «тьмы»?

А.Н. Насонов, рисуя картину ордынской власти на Руси, создает стройную схему ее организации из баскаческих отрядов во главе с владимирским баскаком, называвшимся «великим», которому были подчинены другие баскаки, державшие баскачества разных княжений. Все это, по мнению ученого, было направлено для решения лишь одной задачи — удерживать в повиновении покоренное население [139]. В этой связи логичными представляются его выводы о том, что Великое княжение Владимирское было разделено на 15 областей — «тем». Пытаясь подтвердить свою версию, он сумел обнаружить по «Спискам населенных мест Российской империи» в ряде губерний Центральной России поселения с названиями: Баскаки, Баскаково, Баскачи и т. п. По его мнению, происхождение части этих названий связано с местопребыванием или деятельностью баскаческих отрядов или баскаков [140].

Однако он не учел того обстоятельства, что более половины населенных пунктов Центральной России получили свои названия от имен, прозвищ, фамилий своих первых владельцев или первопоселенцев [141]. Между тем на Руси, по данным дворянских родословных книг, известно несколько родов Баскаковых. Первый из них официально считался происходящим от Михаила Козьмича Баскакова, упоминающегося в 1597 г., и был внесен в VI часть дворянской родословной книги Калужской и Ярославской губерний. Другой род вел начало от Нефеда Захаровича Баскакова, верстанного поместьем в 1650 г., и был записан в VI часть родословной книги Костромской и Ярославской губерний. Третий род, также внесенный в VI часть родословной книги Костромской губернии, происходил от Григория Гавриловича Баскакова, скончавшегося в 1600 г. и имевшего трех сыновей: Михаила, Ивана и Парамона, от которых пошли отдельные ветви. Четвертый род был внесен в VI часть родословной книги Смоленской губернии и вел начало от Венедикта Федоровича Баскакова. Известен еще старый дворянский род Баскаковых по Тамбовской губернии, восходящий к концу XVI в., но Герольдией в древнем дворянстве он утвержден не был. Четыре позднейших рода Баскаковых были записаны по Московской губернии (II, III и VI части родословной книги), два — по Владимирской (II и III части родословной книги), один по Нижегородской [142]. И хотя представителям этой фамилии удалось проследить родословие отдельных ее ветвей лишь до рубежа XVI–XVII вв., несомненно, что она существовала и раньше. Поэтому говорить о том, что указанные А.Н. Насоновым селения происходят от когда-то стоявших в этих местах баскаческих отрядов, было бы весьма неосторожно.

Просматривая немногочисленные упоминания русских летописей о баскаках, мы должны обратить внимание только на одну сторону их деятельности, точнее, на те географические районы, где они действовали. И здесь нас подстерегают неожиданности, на которые историки не обращали внимания.

Под 1331 г. летописи рассказывают о том, что новоизбранный новгородский владыка Василий отправился для своего посвящения на Волынь, где находился тогда митрополит Феогност. На обратном пути, уже под Черниговом, его настиг «князь Федоръ Киевьскыи со баскакомъ въ пятидесят человекъ розбоемъ» [143]. Широко известен летописный рассказ о баскаке Ахмате, активно действовавшем в 1280-х гг. в районе Курска и создавшем там свои слободы [144]. Упоминаются баскаки в грамотах русских митрополитов, адресованных населению территории, примыкавшей к Червленому Яру (возле Хопра и Дона), чья принадлежность была спорной между Рязанской и Сарайской епископиями [145], а также, судя по московско-рязанскому докончанию 1381 г., в Туле [146]. Согласно Житию Пафнутия Боровского, дед святителя Мартин был баскаком в Боровске [147].

Складывается довольно любопытная картина: ареал деятельности баскаков оказывается связанным с той же самой широкой «буферной» полосой русско-ордынского пограничья, где источниками фиксируются мелкие территориальные единицы «тьмы».

Некоторым диссонансом в этом смысле может показаться известие 1269 г., когда князь Святослав Ярославич «прииде… в Новъгород, бяше же с ними баскакъ великии Володимерьскии именем Армаганъ, и хоте ити на город на неметцкии Колыванъ, и уведаша немци, прислаша послы своя с челобитьемъ, глаголюще: "челом бьем, господине, на всей твоей воли, а Неровы всее отступаемся". И тако взя миръ с немци» [148]. Но это противоречие снимается, когда мы узнаем, что свои войска князь Святослав собирал по приказу своего отца великого князя Владимирского Ярослава Ярославича в «Низовской земле». Выше, говоря о центре владений князей Мещерских Андрееве городке, мы связывали его основание с именем великого князя Андрея Александровича. Очевидно, где-то по соседству, на границе «Низовской земли» в несколько более раннюю эпоху располагались и владения баскака Амрагана (Армагана). Поскольку он зависел от великого князя Владимирского, вполне объяснимо его упоминание летописцем как «баскака великого владимирского» [149].

Наконец, под 1305 г. Лаврентьевская летопись сообщает о смерти баскака Кутлубуги, который был связан с Ростовской землей [150]. Как будет показано в следующей главе, на рубеже XIII–XIV вв. ростовским князьям принадлежали огромные лесные пространства русского пограничья, лежавшие по реке Ветлуге, где компактно проживало нерусское население. Правда, следует отметить, что здешние мелкие территориально-административные единицы не носили названия «тьма», а именовались «дорога». По документам XVII в. на реке Ветлуге, наряду с чисто русскими волостями, известны «Лапшангская» и «Вятская» дороги [151].