Константин Аверьянов - Загадка завещания Ивана Калиты

Как видим, различных, зачастую противоречащих друг другу версий по поводу ответа на вопрос — у кого Дмитрий Донской «купил» Мещеру? — было выдвинуто немало [101] Ради полноты картины упомянем еще об одной версии по поводу «купли» Мещеры. А.М. Орлов считает, что «проникновение русских в Мещеру относится к концу XIV — началу XV вв. когда Мещера Тамерланом передается русским князьям, начинается распродажа мещерских земель. Купив земли мещерских князей, московские государи направляют сюда своих наместников и служилых людей» ( Орлов А.М. Мещера, мещеряки, мишаре. Казань, 1992. С. 11). Путаница исторических фактов здесь настолько очевидна, что не требует даже рассмотрения. . Тем не менее мы не можем согласиться ни с одной из них. Виной тому — еще одна грамота этого времени, мимо которой удивительным образом прошли практически все исследователи истории Мещерского края.

Речь идет о московско-серпуховском докончании 1401–1402 гг., заключенном между великим князем Василием I и серпуховским князем Владимиром Андреевичем. В нем Владимир Андреевич, признавая «старшинство» двоюродного племянника, обязался «блюсти» под ним все его владения: «Москвы и Коломны с волостми, и всего твоего великого княженья, да Волока и Ржевы с волостми, и Новагорода Нижнего с волостми, и что к нему потягло, и Мурома с волостми, и что к нему потягло, и Мещеры с волостми, и что к ней потягло, и в та места татарьская и в мордовьская, как было , господине, за твоим отцомъ , за великим князем, и за твоим дедом, за великим князем Дмитрием Костянтиновичем , и за тобою, за великим князем» [102] ДДГ № 16. С. 44. Выделено нами. . В данной фразе перед нами выстраивается последовательная цепочка владельцев Мещеры на протяжении почти всей второй половины XIV в., из которой явствует, что непосредственно перед Дмитрием Донским владельцем этого края был не кто иной, как князь Дмитрий Константинович Суздальский. Именно у него, надо полагать, и была «куплена» Мещера. Поскольку суздальский князь скончался в 1383 г. [103] ПСРЛ. Т. XV. Рогожский летописец. Тверской сборник. М., 2000. Стб. 148–149 (первой пагинации). , а из московско-рязанского докончания 1381 г. мы знаем, что уже к началу 80-х гг. XIV в. этот край стал московским владением, со всей очевидностью вытекает, что Мещеру Дмитрий Донской «купил» именно у Дмитрия. Константиновича Суздальского. При этом Дмитрию досталась не вся Мещера, а лишь та ее часть, которой в первой половине XIV в. когда-то владел Александр Укович [104].

Но по имеющимся в распоряжении исследователя источникам создается довольно странная картина, аналогичная случаю с «куплями Калиты» — из летописей нам известно, что Дмитрий Донской владеет Мещерой, однако почему-то «забывает» включить ее в свое завещание:, его духовная грамота 1389 г. ни слова не говорит о ней [105], подобно тому как завещания его отца и деда ничего не сообщают о принадлежности им Галича, Углича и Белоозера. Складывается парадоксальное впечатление — московский князь реально владеет этим краем и в то же время не имеет права распоряжаться им.

Объяснить этот парадокс можно только единственным способом: предположив, что Мещера принадлежала не самому Дмитрию Донскому, а его жене. Как известно, московский великий князь был женат с 1366 г. на Евдокии, дочери князя Дмитрия Константиновича Суздальского [106]. Именно это обстоятельство и подчеркивает договорная грамота 1401–1402 гг., когда указывает, что Мещера первоначально принадлежала Дмитрию Константиновичу Суздальскому, деду Василия I [107].

Известно, что на Руси за женами их мужья обычно получали приданое, в том числе и земельные владения, являвшиеся в ту пору главным источником доходов. Каков же был юридический статус земель, полученных в приданое? Судя по сохранившимся позднейшим актам, передача приданого оформлялась особой рядной записью, представлявшей собой точный инвентарь земель и другого передаваемого имущества и которая служила, в случае надобности, основанием для возвращения приданого [108]. Во время существования брака приданое, юридически являвшееся собственностью жены, фактически состояло в общем распоряжении супругов. По прекращении брака смертью одной из сторон, в случае если имелись общие дети, оно переходило другому супругу, а затем их детям. Если же брак был бездетным, то за смертью жены приданое переходило не родственникам мужа, а возвращалось в род жены — братьям, а за отсутствием таковых — ближайшим ее родичам. Аналогичная ситуация имела место и при расторжении брака, с той разницей, что приданое оставалось в собственности жены и с ним она могла выйти замуж второй раз. Эти правила действовали на Руси очень долго — до начала XVIII в. они решались на базе существовавшего законодательства, а после его изменения продолжали действовать чуть ли не до начала XX в. — на основе кассационной судебной практики [109].

Составляла ли Мещера приданое Евдокии Дмитриевны Суздальской, когда она выходила в 1366 г. замуж за Дмитрия, будущего Донского? Проверить это предположение позволяет один источник.

В литературе обычно считается, что все без исключения имущество княгини указывалось в духовной грамоте ее мужа. Действительно, в завещании Дмитрия Донского 1389 г. подробно перечисляется, чем владеет княгиня. Но так ли это было на самом деле? Сохранилось свидетельство, что жена Дмитрия Донского Евдокия пожертвовала во Владимирский Рождественский монастырь ряд владений, среди которых было и село Баскаково [110]. Однако в духовной грамоте ее мужа упоминание о нем отсутствует. Это можно объяснить тем, что село, находясь в ближайших окрестностях Суздаля [111], досталось Евдокии в качестве приданого от ее отца. Таким образом, видим, что приданое жены юридически представляло ее собственность и поэтому (при условии, что она переживет супруга) не должно было упоминаться в завещании ее мужа.

Отсюда вытекает и основной вывод данной главы — Мещера, именуемая московско-рязанским договором 1381 г. как «купля» Дмитрия Донского, представляла собой земли, полученные московским князем за его супругой Евдокией от тестя князя Дмитрия Константиновича Суздальского. Брак был заключен в 1366 г., и, следовательно, этим годом мы должны датировать приобретение этого края Дмитрием Донским. Поскольку приданое юридически являлось собственностью княгини, Дмитрий Донской, фактически владевший Мещерой, не имел права показать ее в своем завещании.

Нам необходимо упомянуть лишь еще об одном аспекте присоединения Мещеры к Москве. После смерти Дмитрия Донского ею фактически стал владеть сын Евдокии Василий I. В конце октября 1392 г. он возвратился из Орды. От Тохтамыша он привез ярлык на Нижний Новгород и Городец, «тако же Мещеру и Торусу» [112]. Тем самым ханская власть хоть и запоздало, но все же окончательно признала переход этого края под власть Москвы.