Юрий Селезнев - Русские князья в политической системе Джучиева Улуса (орды)

Вопрос взаимоотношений Орды с мамелюкским Египтом и альянса против ильханов, которые контролировали богатые пастбища и караванные пути Азербайджана рассмотрен в труде С. Закирова [57].

В целом, советские историки придерживались концепции рассмотрения русско-ордынских отношений, заложенной высказываниями К. Маркса, и в частности, следующим: «Натравливать русских князей друг на друга, поддерживать несогласие между ними, уравновешивать их силы и никому из них не давать усиливаться — все это было традиционной политикой татар» [58].

В ряду обобщающих работ по истории Руси конца XIV–XV вв. должна быть названа монография Я.С. Лурье «Две истории Руси XV века» [59]. Отмечая, что в предшествующих трудах описание событий русской истории не сопровождалось сколько-нибудь полным анализом летописных сводов, Я.С. Лурье предварил реконструкцию политической истории специальным анализом. Само построение книги Я.С. Лурье — в основной своей части — источниковедческие изыскания, выявление наиболее ранних редакций летописных текстов и их позднейших переделок, выяснение политической направленности и общественной позиции авторов летописей. Учет этих особенностей позволил Я.С. Лурье пересмотреть многие устоявшиеся точки зрения на события политической истории Руси конца XIV–XV вв.

Труд М.Г. Сафаргалиева «Распад Золотой Орды» [60] посвящен политическому развитию степного государства с момента возникновения до распада на независимые ханства и орды. В этой связи, автор касается темы русско-ордынских отношений лишь в мере необходимости для освещения основного вопроса.

Специальному изучению общественного строя Золотой Орды посвящена монография Г.А. Фёдорова-Давыдова [61]. Автор рассматривает структуру ордынского общества, а также её изменение на протяжении XIII–XV столетий от образования Джучиева Улуса до его распада на отдельные ханства и орды.

Кроме того, сами закономерности функционирования элиты Джучиева Улуса в XIII — первой трети XV вв. рассмотрены автором этих строк в специальном исследовании [62].

Исследование В.Л. Егорова [63] посвящено исторической географии Золотой Орды в XIII–XIV вв. В его работе затрагивается и ряд вопросов русско-ордынских отношений. Историко-географические и этнические аспекты затронуты в работах Е.И. Нарожного [64], В.П. Костюкова [65], И.В. Антонова [66].

Монография И.О. Князького «Русь и степь» [67] освещает взаимоотношения русских княжеств со степными народами на протяжении VI–XV вв. Однако событиям конца XIV — первой четверти XV века в работе уделено незначительное место (упомянута лишь «Едигеева рать»).

В 1996 году А.А. Астайкиным была опубликована таблица [68], целью которой было перечислить и кратко описать все вооруженные конфликты русских княжеств с монголо-татарскими государствами в XIII–XV вв. (с 1237 по 1480 гг.). Однако в таблицы, оказались не включенными походы русских войск. В какой-то степени часть недочетов устранена автором данных строк в специальном исследовании [69].

Ряд вопросов, в частности проблема присоединения к московским владениям Нижегородско-Суздальского великого княжества, взаимоотношения Москвы и Орды на протяжении 1389–1395 гг. рассмотрены в диссертации С.А. Фетищева, посвященной истории первого периода правления Василия I (1391–1395 гг. [70], а также в его монографии «Московская Русь после Дмитрия Донского: 1389–1395 гг.» [71].

Особое место в историографии по истории русско-ордынских отношений занимают труды русских эмигрантов, в частности, работы «евразийцев». Специальное исследование провел В.Г. Вернадский. Его монография «Монголы и Русь» [72] посвящена рассмотрению целого ряда общих вопросов взаимоотношений русских княжеств и монгольских государств. Автор уделяет много внимания истории монгольских завоеваний в XIII веке, структуре Монгольской империи и Золотой Орды. Г.В. Вернадский безоговорочно включает Русь в состав монгольского государства. Оценочный характер носит статья Г.В. Вернадского «Монгольское иго в русской истории» [73], в которой представлен концентрированный взгляд евразийской школы на проблемы русско-ордынских отношений.

В советской историографии к доктрине «евразийцев» примыкает Л.Н. Гумилев. Его труды [74] посвящены общим проблемам отношений Руси и степи. В отдельных главах освещаются взаимоотношения Руси и Орды в интересующий нас период, отношениям Руси и Литвы и влиянию на них ордынского фактора.

Применительно к трудам евразийцев наглядно демонстрируется значение для русского сознания термина «монголо-татарское иго». К примеру, Н.С. Трубецкой писал: «Благодаря этому влияние монгольской государственности на русскую остается совершенно невыясненным. Достоверно известно, что Россия была втянута в общую финансовую систему монгольского государства, и тот факт, что целый ряд русских слов, относящихся к финансовому хозяйству и продолжающих жить в русском языке даже и поныне, являются словами, заимствованными из монгольского или татарского (например, казна, казначей, деньга, алтын, таможня), свидетельствует о том, что монгольская финансовая система в России не только была воспринята и утвердилась, но и пережила татарское иго. Наряду с финансами одной из основных задач всякого большого и правильно организованного государства является устроение почтовых сношений и путей сообщения в государственном масштабе» [75]. Или: « Монгольское игодлилось более двух веков. Россия попала под него, еще будучи агломератом удельных княжеств, самостийнических, разрозненных, почти лишенных понятий о национальной солидарности и о государственности» [76]. То есть, несмотря на позитивное, в целом, отношение к «монгольскому периоду», евразийцы предпочитают использование устоявшегося термина с негативной окраской — «иго».

Решить проблему переосмысления русско-ордынских отношений на новом этапе научного развития призвана опубликованная в 1999 г., монография Ю.В. Кривошеева «Русь и монголы: исследование по истории Северо-Восточной Руси XII–XIII вв.» [77], представленная в 2000 г. в качестве диссертационного исследования на соискания степени доктора исторических наук [78]. «Речь идет о создании по возможности более полной картины русско-ордынских отношений, полной и сбалансированной, без идеологических перекосов в ту или иную сторону» [79], — отмечает автор. Далее Ю.В. Кривошеев указывает, что его монография представляет собой «попытку перейти от трактовки русско-ордынских отношений как непрерывной борьбы к трактовке, предполагающей многостороннее и многоуровневое взаимодействие» [80].

Хронологически автор ограничивает свое исследование рубежом XIV–XV вв. Причем в заключительной части своей монографии он допускает ряд неточностей. В частности, на 342 странице автор приводит в поддержку своего мнения о существовании вечевых порядков в Москве события «Едигеевой рати». Причем относит ее к 1409 г., называя ордынского военачальника ханом. Необходимо отметить, что поход беклярибека Едигея на русские княжества был осуществлен зимой (ноябрь — декабрь) 1408 г., а сам эмир не был и не мог быть ханом, поскольку не принадлежал к роду Чингиз-хана.