Уильям Дюрант - Жизнь Греции. История цивилизации

К сложным интерьерам художники Кносса добавляют изысканнейший декор. Одни комнаты они украшают вазами и статуэтками, другие — картинами или рельефами, третьи — гигантскими каменными амфорами или тяжелыми урнами, четвертые — вещицами из слоновой кости, фаянса и бронзы. Вдоль одной из стен протянулся известняковый фриз с прелестными триглифами и полурозетками; вдоль другой — панно со спиралями и прямоугольным орнаментом, расписанное под мрамор; на третьей рельефно и в живых подробностях запечатлены схватки человека с быком. В этих залах и покоях минойский художник расточает все великолепие своего неунывающего искусства: здесь он подслушал, как судачат в гостиной Дамы в голубом с классическими чертами лица, стройными ручками и пышными грудями; здесь — заросли лотоса, лилий или олив; здесь — Дамы в опере и застывшие в прыжке дельфины. Здесь, прежде всего, царственный Виночерпий , прямой и сильный, несущий драгоценное умащение в изящной голубой вазе; его утонченное лицо — произведение искусства и воспитания; волосы его густыми косами ниспадают на смуглые плечи; в ушах, на шее, руке и талии сверкают драгоценности, а роскошное одеяние расшито грациозным узором четырехлистника; по всему видно, что перед нами не раб, но безвестный юноша-аристократ, которому выпала привилегия прислуживать царю. Только цивилизация, издавна знакомая с порядком и богатством, праздностью и вкусом, может понимать и творить такую роскошь и такую красоту.

Когда, оглядываясь назад, мы ищем истоки этой блестящей культуры, мы колеблемся между Азией и Египтом. С одной стороны, кажется, что критяне родственны по языку, расовой принадлежности и религии индоевропейским народам Малой Азии; здесь для письма тоже использовались глиняные таблички, а шекель служил единицей измерения; здесь, в Карии, существовал культ Зевса Лабрандея, т. е. Зевса Двойного Топора ( labrys ); здесь люди почитали столб, быка и голубя; здесь, во Фригии, обитала великая Кибела, столь походившая на богиню-матерь Крита, что греки называли последнюю Реей Кибелой и считали двух богинь одной [42] Evans, Sir Arthur, «The Minoan and Mycenaean Element in Hellenic Life», Journal of Hellenic Studies, XXXII (1912), 277f; Hall, 27. . И все же следы египетского влияния изобилуют на Крите в любую эпоху. Поначалу обе эти культуры столь схожи, что некоторые ученые предположили, будто в бурные дни Менеса Крит захлестнула волна египетской эмиграции [43] Evans, Palace of Minos, I, 17. . Каменные вазы Мохлоса и медное оружие раннеминойского I периода поразительно напоминают находки в протодинастических гробницах; двойной топор появляется в качестве амулета в Египте, где существовал даже «жрец двойного топора»; хотя весы и меры Крита являются азиатскими по величине, форма их — египетская; методы, применявшиеся в глиптике, в производстве фаянса и живописи, столь похожи в обеих странах, что Шпенглер низводил цивилизацию Крита до уровня одного из ответвлений египетской цивилизации [44] Там же, 16–17; Smith, Human History, 378–390; Hall, 25; Glotz, 191–193, 209; Spengler, Oswald, Decline of the West, N.Y., 1926–1928, II, 88. .

Мы не последуем за ним, ибо, ища непрерывности цивилизации, не можем поступиться индивидуальностью ее частей. Характерная особенность критян совершенно отчетлива: ни один другой народ древности не был так предрасположен к такой утонченности в мелочах, такому сосредоточенному изяществу в жизни и искусстве. Положим, расовые истоки критской культуры находились в Азии, истоки многих ее искусств — в Египте; в своей сущности и целостности она оставалась единственной и неповторимой. Возможно, она принадлежала к совокупности цивилизаций, общей для всего восточного Средиземноморья, где каждый народ унаследовал от общего прародителя — широко распространившейся неолитической культуры — родственные искусства, верования и обычаи. В юности Крит заимствовал из этой общей цивилизации, в зрелости — вносил в нее свой вклад. Критская держава навела порядок на островах, а критские купцы нашли доступ во все порты. Затем товары и искусства Крита наводнили Киклады, затопили Кипр, достигли Карии и Палестины [45] Страбон, XIV, 2.27; Evans, «The Minoan and Mycenaean Element…», 283. , через Малую Азию и прибрежные острова продвинулись на(север до Трои, через Италию и Сицилию достигли на западе Испании [46] Геродот, VII, 170; САН, II, 475; Smith. G. E., 398. , проникли в материковую Грецию вплоть до Фессалии и через посредничество Микен и Тиринфа вошли в наследие Греции. В истории цивилизации Крит стал первым звеном европейской цепи.

Мы не знаем, какой из многих путей к упадку избрал Крит; возможно, он шел к нему сразу всеми. Его некогда славные кипарисовые и кедровые леса исчезли с лица земли; сегодня две трети острова представляют собой каменистую пустыню, неспособную сохранить влагу зимних дождей [47] Baedeker K., Greece, Leipzig, 1909, 417. . Возможно, здесь, как и в большинстве угасающих культур, ограничение численности населения зашло слишком далеко, и размножение стало уделом неудачников. Возможно, с ростом богатства и роскоши погоня за физическими наслаждениями иссушила жизненные силы этого племени, ослабив его волю к жизни и самозащите; народ рождается стоиком и умирает эпикурейцем. Может быть, крушение Египта после смерти Эхнатона подорвало крито-египетскую торговлю и уменьшило богатства минойских царей. Крит не располагал большими внутренними ресурсами; его благополучие нуждалось в торговле, а промышленность — в рынках; как современная Англия, он попал в слишком опасную зависимость от своего господства на море. Возможно, мужчин острова истребили внутренние войны, оставившие его разобщенным перед лицом нападения извне. Возможно, землетрясение обратило дворцы в развалины, или некая яростная революция отплатила годом террора за столетия притеснений.

Около 1450 г. дворец Феста был вновь разрушен, дворец в Агии Триаде — сожжен, дома богачей Тилисса исчезли с лица земли. В следующие пятьдесят лет Кносс, по-видимому, наслаждался апогеем своего счастья и непререкаемым владычеством над всей Эгеидой. Затем, около 1400 г., дворец Кносса тоже пожирается пламенем. В этих развалинах Эванс повсюду находил следы вышедшего из-под контроля пожара: обугленные балки и колонны, почерневшие стены, глиняные таблички, закаленные от всепожирающего времени жаром пламени. Разрушение было столь основательным, а полное отсутствие металлических предметов даже в тех помещениях, которые были скрыты и защищены обломками, — столь разительным, что некоторые исследователи думают скорее о вторжении и завоевании, чем о землетрясении [48] Если бы археологическая датировка позволила перенести время этого пожара поближе к 1250 году, трагедию было бы удобно толковать как один из эпизодов ахейского покорения Эгеиды, предшествующий осаде Трои. [49] САН, I, 442–443. . В любом случае катастрофа была внезапной; по состоянию мастерских художников и ремесленников можно судить о том, что, когда пришла смерть, работа была в самом разгаре. Примерно в то же время с землей были сровнены Гурния, Псира, Закро и Палекастро.