Уильям Дюрант - Жизнь Греции. История цивилизации

Его Иокаста смеется над оракулами, вокруг которых с таким скрипом вращаются его пьесы; Креонт поносит пророков как «сребролюбивое племя», а Филокгет задает старый вопрос: «Как оправдать богов, когда они уличены в неправде?» [1546]Софокл с надеждой отвечает, что, хотя нравственный миропорядок, может быть, выше нашего понимания, он существует, и в конце непременно восторжествует правда [1547]. Следуя Эсхилу, он отождествляет Зевса с этим нравственным порядком и еще ближе подходит к монотеизму. Как добрый викторианец, он не уверен в своей теологии, но неколебим в своей нравственной вере; высшая мудрость — это отыскать закон, который есть сам Зевс, вседержитель нравственного миропорядка, и следовать ему.

Это написано Софоклом, но здесь раздается голос Эсхила: вера вступает в последний бой с неверием. В этом благочестии и смирении мы видим фигуру раскаивающегося и примиренного Иова, но между строк улавливаем предвестие Еврипида.

Подобно Солону, Софокл считает счастливейшим нерожденного на свет, а вторым по счастью — умершего во младенчестве. Современный пессимист найдет удовольствие в переводе мрачных строк хора, поющего о смерти Эдипа, — строк, в которых отразилась мировая усталость, навеянная старостью поэта и ожесточенным братоубийством Пелопоннесской войны:

Каждый ученый сплетник знает, что в старости Софокл искал утешения у гетеры Феориды и имел от нее ребенка [1550]. Его законный сын Иофонт, возможно, опасался, что поэт завещает свое состояние сыну от Феориды, и затеял против отца судебный процесс, обвинив его в финансовой неправоспособности. В подтверждение здравости своего рассудка Софокл прочитал перед судьями некоторые хоровые партии из пьесы, которую он в то время писал, вероятно, из «Эдипа в Колоне», после чего судьи его не только оправдали, но и с почетом проводили домой [1551]. Будучи намного старше Еврипида, он еще успел оплакать своего младшего соперника и умер в том же 406 году. Предание гласит, что, когда спартанцы осаждали Афины, перед Лисандром предстал бог драмы Дионис, испросивший безопасный проход для друзей Софокла, которые желали похоронить поэта в гробнице его отцов в Декелее. Греки почитали его, как бога, и поэт Симмий сочинил для него негромкую эпитафию:

Как Джотто торил тропу для ранней итальянской живописи, как кроткий дух Рафаэля довел свое искусство до технического совершенства, а Микеланджело завершил его развитие творениями терзаемого мукой гения; как невероятная энергия Баха открыла дорогу современной музыке, Моцарт придал ей законченную форму мелодичности и простоты, а Бетховен завершил ее развитие творениями, исполненными неуравновешенного величия, так Эсхил расчистил путь для греческой драмы и предопределил ее форму своим негибким стихом и суровой философией, Софокл привнес в это искусство размеренную музыку и умиротворенную мудрость, а Еврипид завершил его развитие творениями, исполненными страстного чувства и бурных сомнений. Эсхил был проповедником, отмеченным почти иудейской непреклонностью, Софокл был «классическим» художником, приверженным разбитой вере, Еврипид был романтическим поэтом, который не умел написать совершенную пьесу из-за своей увлеченности философией. То были греческие Исайя, Иов и Экклесиаст.

Еврипид родился в год (некоторые утверждают, в день) Саламинской битвы, возможно, на самом острове, куда, как говорят, бежали его родители, ища убежища от нашествия мидян [1552]. Отец его был человеком состоятельным и занимал видное положение в аттическом городке Фила; мать его происходила из знатной семьи [1553], хотя враждебный Аристофан утверждает, что она держала бакалейную лавку и торговала на улице фруктами и цветами. Впоследствии поэт жил на Саламине, любя его Уединенные холмы и открывающиеся оттуда виды на синее море. Глатон желал быть драматургом, а стал философом; Еврипид желал быть философом, а стал драматургом. Как свидетельствует Страбон, он «прослушал полный курс лекций Анаксагора» [1554]; какое-то время он учился у Продика и был столь близок с Сократом, что некоторые подозревали философа в том, что он приложил свою руку к пьесам поэта [1555]. Воспитание Еврипида целиком и полностью находилось в русле софистического движения, которое в его лице покорило дионисийскую сцену. Он стал Вольтером греческого Просвещения, поклоняясь разуму и отпуская разрушительные намеки посреди пьес, поставленных ради прославления бога.

Летописцы Театра Диониса приписывают ему авторство семидесяти пяти пьес, от «Дочерей Пелия», сыгранных в 455 году, до «Вакханок», поставленных в 406-м; до нас дошли восемнадцать драм и многочисленные фрагменты [1556]. Они вновь пересказывают легенды ранней Греции, но между строк в них слышится поначалу робкий, со временем все более дерзкий скептический протест. «Ион» рисует славного родоначальника ионийского племени поставленным перед деликатной дилеммой: оракул Аполлона объявляет Ксуфа его отцом, но Ион открывает, что он — сын Аполлона, соблазнившего его мать, а затем передавшего ее Ксуфу; возможно ли, спрашивает Ион, чтобы бог был лжецом? В «Геракле» и «Алкестиде» могучий сын Зевса и Алкмены изображается добродушным пьянчугой с аппетитом Гаргантюа и мозгами Людовика XVI. «Алкестида» излагает малопривлекательную историю о том, как боги разрешают Адмету (царю фессалийских Фер) продлить себе жизнь с тем условием, чтобы вместо него согласился умереть кто-нибудь другой. Его жена приносит себя в жертву и обращается к нему с пространным последним «прости», которое он выслушивает, проявляя великодушное терпение. Алкестиду уводят умирать, но в просвете между обычными попойками и пирами в дело вмешивается Геракл: он уговаривает и запугивает Смерть, вынуждая ее отпустить Алкестиду, которая возвращается к мужу целой и невредимой. Эту пьесу можно понять только как тонкую попытку выставить старинное сказание на смех [1557].