Уильям Дюрант - Жизнь Греции. История цивилизации

Эта система принадлежала и приносила выгоду свободному греческому населению столицы. Во главе ее стоял царь-бог фараон. С точки зрения греков, Птолемей действительно был Сотером , или Спасителем, Эвергетом , или Благодетелем; он предоставил им сотни тысяч мест в бюрократическом аппарате, неограниченные экономические возможности, беспрецедентные средства для развития искусства и науки, а его богатый двор был источником и центром пышной общественной жизни. Египетская традиция объединилась с греческим правом, чтобы построить законодательную систему, заимствовавшую и усовершенствовавшую законы Афин во всех отношениях, за исключением свободы. Царские указы имели полную юридическую силу, но города пользовались значительной автономией; египтяне, греки и иудеи жили по своим законам, избирали собственных магистратов и были подотчетны своим судам [2200]. Туринский папирус содержит отчет о судебном процессе в Александрии: точно сформулирован предмет спора, аккуратно изложены показания, прецеденты обобщены, а окончательный приговор вынесен с показательной беспристрастностью. На других папирусах сохранились александрийские завещания, обнаруживающие древность юридических формул: «Таково завещание ликийца Писия, сына такого-то, находящегося в здравом уме и тщательно взвесившего свои намерения» [2201].

Правительство Птолемеев было самым эффективным правительством эллинистического мира. Оно заимствовало национальную форму у Египта и Персии, а муниципальное устройство — у Греции и завещало их императорскому Риму. Страна была поделена на номы, или провинции, каждая из которых управлялась царскими чиновниками. Почти все должностные лица были греками. Идея Александра о том, что греки и азиаты или египтяне должны пользоваться равными правами, вступая в смешанные браки, была отброшена как неприбыльная; долина Нила была без обиняков признана завоеванной землей. Победители-греки принесли в Египет высокоразвитые технологии и стиль управления, многократно приумножив национальное богатство, но и присвоив себе весь излишек. Государство назначало высокие цены на контролируемые им товары и отсекало конкуренцию с помощью тарифной стены; поэтому оливковое масло, стоившее двадцать одну драхму на Делосе, в Александрии стоило пятьдесят две. Правительство со всею взимало арендную плату, налоги, пошлины и подати, иногда присваивая себе труд и саму жизнь. Крестьянин платил государству за право владения скотом, за фураж и за привилегию пасти стадо на общем пастбище. Частные собственники, которым принадлежали сады и виноградники, отдавали государству шестую часть, а при Птолемее II — половину урожая [2202]. Кроме воинов, жрецов и правительственных чиновников, все население платило подушный налог. Существовали налоги на соль, на юридические акты и завещания, пятипроцентный налог на аренду, десятипроцентный налог с продаж, двадцатипроцентный налог на всю рыбу, выловленную в египетских водах, пошлина за перевоз товаров из деревни в город или транспортировку их по Нилу; во всех египетских портах были установлены высокие пошлины на ввоз и вывоз; были введены особые налоги на содержание флота и маяка, муниципальных врачей и полиции, на покупку золотого венца для нового царя [2203]; не упускалось ни одной возможности пополнить мошну государства. Для учета всех налогооблагаемых товаров, доходов и сделок правительство содержало тьму писцов и организовало всеохватывающую систему регистрации населения и имущества; сбор налогов оно отдавало на откуп профессионалам, контролировало их действия и удерживало их имущество в качестве залога до тех пор, пока налоги не выплачивались сполна. Общий денежный и товарный доход Птолемеев был, вероятно, наибольшим доходом, собиравшимся каким-либо правительством между падением Персии и господством Рима.

Большая часть этого богатства стекалась в Александрию. Столицы номов и некоторые другие города тоже процветали: улицы были вымощены и освещены, за общественным порядком следила стража, поддерживалось хорошее водоснабжение, но Александрия оставалась самой «модерновой» столицей своего времени. В первом веке нашей эры Страбон сообщал, что ее длина превышает четыре с половиной, а ширина — полтора километра; Плиний подсчитал, что длина городской стены равна 24 километрам [2204]. Динократ Родосский и Сострат Книдский построили город по прямоугольному плану: центральная улица шириной в тридцать четыре метра простиралась с востока на запад, ее пересекала улица той же ширины, которая вела с севера на юг. Оба проспекта и, вероятно, некоторые другие улицы были ярко освещены ночью, а протянувшиеся на много километров тенистые колоннады давали дневную прохладу. Центральные улицы делили город на четыре квартала: западный квартал, Ракотис, населяли преимущественно египтяне; в северо-восточной части города образовался еврейский квартал; в юго-восточном районе, или Брухейойе, находились царский дворец, Музей, Библиотека, гробницы Птолемеев, саркофаг Александра ( Hotel des Invalides своего времени), арсенал, главные греческие храмы и много просторных парков. В одном парке имелся портик длиной в двести метров; в другом размещалась царская зоологическая коллекция. В центре города располагались административные здания, правительственные склады, здание суда, главный гимнасий, тысячи лавок и базаров. За городскими воротами находился стадион, ипподром, амфитеатр и огромное кладбище, известное как Некрополь, или Город мертвых [2205]. Вдоль побережья тянулась череда купален и мест отдыха. Дамба, или мол, названный Гептастадием из-за того, что длина его равнялась семи стадиям, соединял город с островом Фаросом и делал из одной гавани две. За городом лежало озеро Мареотида, которое предоставляло порты и рынки для грузопотока, осуществлявшегося по Нилу; здесь Птолемеи держали свои прогулочные лодки и проводили свой царский досуг [2206].

Около 200 г. до н. э. население Александрии было столь же пестрым, как и население современной столицы Египта: в городе проживало от четырехсот до пятисот тысяч македонцев, греков, египтян, евреев, персов, агнатолийцев, сирийцев, арабов и негров [2207] [2208]. Развитие коммерции расширило ряды низшего среднего класса и наполнило космополитическую столицу деятельной, словоохотливой, склонной к сутяжничеству толпой лавочников и торговцев, неизменно готовых к сделке и необремененных таким предрассудком, как честность. Верхушкой общества были македонцы и греки, жившие в роскоши, которая несказанно поразила римских послов, командированных к царскому двору в 273 году. Афиней перечисляет лакомства, которыми были отягощены столы и пищеварение господствующего класса [2209], а Геронд пишет: «Александрия — дом Афродиты, и чего здесь только нет: богатство, игровые площадки, большое войско, безмятежное небо, публичные представления, философы, драгоценные камни, стройные юноши, славный царский дворец, академия наук, тонкие вина, прекрасные женщины» [2210]. Александрийские поэты открыли литературную ценность невинности, а прозаики вскоре сделают ее темой и финальной жертвой многих романов; тем не менее город славился уступчивостью своих женщин и многочисленностью падчериц радости; Полибий сокрушался, что лучшие особняки Александрии принадлежат гетерам [2211]. Женщины всех классов свободно ходили по улицам, делали покупки в лавках и вращались в мужском обществе. Некоторые из них прославили свое имя в литературе и науке [2212]. Македонские царицы и придворные дамы, начиная с жены Птолемея II Арсинои и заканчивая Антониевой Клеопатрой, активно вмешивались в политику и своими преступлениями служили скорее политике, чем любви; но в них сохранялось достаточно обаяния, чтобы вдохновлять мужчин на невиданную галантность (по крайней мере, в поэзии и прозе) и привнести в александрийское общество элемент женского влияния и изящества, которого не знала классическая Греция.