Уильям Дюрант - Жизнь Греции. История цивилизации

Досуг Гиерон проводил, наблюдая за тем, как под руководством Архимеда ремесленники сооружают для своего правителя прогулочный корабль, в котором воплотились все достижения античного судостроения и науки. Его длина равнялась половине стадия (138 метров); он имел спортивную палубу с гимнасием и просторной мраморной баней, палубу с тенистым садом, где росли самые разнообразные растения; его экипаж состоял из шестисот матросов, сидевших за двенадцатью рядами весел, а кроме них он мог нести еще триста пассажиров или моряков; на корабле было шестьдесят кают, некоторые с мозаичными полами и дверьми из слоновой кости и ценных пород древесины; все его части были изящно обставлены и украшены картинами и статуями. От атаки он был защищен броней и башнями; от каждой из восьми башен отходили большие балки с отверстием на конце, откуда на вражеские суда можно было обрушивать тяжелые камни; во всю его длину Архимедом была построена громадная катапульта, способная метать камни весом в три таланта (75 килограммов) или стрелы длиной в двенадцать локтей (шесть метров). Он мог нести 3 900 тонн груза и сам весил тысячу тонн. Гиерон надеялся использовать его для регулярного сообщения между Сиракузами и Александрией; но найдя корабль слишком большим для своих доков, а его содержание чрезмерно обременительным, Гиерон наполнил его зерном и рыбой, что были рождены плодородными землями и водами Сицилии, и подарил судно вместе со всем его содержимым Египту, страдавшему тогда от неслыханного недорода [2231].

Гиерон умер в 216 году. Перед смертью он хотел утвердить демократическую конституцию, но дочери воспользовались его слепой любовью и настояли на том, чтобы он завещал свою власть внуку [2232]. Иероним оказался слабаком и негодяем; он отказался от союза с Римом, принял послов из Карфагена и позволил им стать подлинными властителями Сиракуз. Испытывавший нехватку зерна Рим готовился сражаться с Карфагеном за богатства острова, который так и не научился управлять собой сам. Весь средиземноморский мир, словно перезрелый плод, вот-вот должен был Стать добычей самого великого и беспощадного завоевателя, какого только знала история Древней Греции.

Во всех сферах эллинистической жизни, за исключением драмы, мы обнаруживаем одно и то же явление: происходит не разрушение, но рассеяние греческой цивилизации. Афины умирали, и греческие колонии Запада — не считая Сиракуз — приходили в упадок, но греческие города Египта и Востока переживали материальный и культурный расцвет. Многоопытный Полибий, человек больших исторических познаний и умудренности, около 148 года говорит о «настоящем времени, когда столь стремителен прогресс искусств и наук» [2233]; в его словах слышны до боли знакомые нотки. Благодаря распространению греческого как общего языка было создано культурное единство, которое просуществует в восточном Средиземноморье почти тысячелетие. Все образованные граждане новых империй изучали греческий как язык дипломатии, литературы и науки; книга, написанная по-гречески, была понятна почти каждому образованному негреку в Египте и на Ближнем Востоке. Люди заговорили об ойкумене , или обитаемом мире, как о единой цивилизации и прониклись космополитическим мировоззрением — пусть менее окрыляющим, но, может статься, более восприимчивым, чем высокомерный полисный национализм.

К этой расширившейся аудитории обращались тысячи писателей в сотнях тысяч своих книг. Нам известны имена тысячи ста эллинистических авторов; авторов неизвестных — неисчислимое множество. Для облегчения письма был разработан курсив; уже в четвертом веке до нашей эры мы слышим о системе скорописи, с помощью которой «некоторые гласные и согласные могли отображаться в виде расположенных по-разному черточек» [2234]. Книги писались на египетском папирусе, но Птолемей VI, надеясь воспрепятствовать росту Пергамской библиотеки, запретил вывоз этого материала из Египта. Евмен II парировал удар тем, что поощрил массовое производство и обработку овечьих и телячьих кож, которые издавна использовались для письма на Востоке, и вскоре получивший свое название от Пергама «пергамент» конкурировал с бумагой в качестве средства распространения информации и литературы.

Количество книг резко возросло, и возникла потребность в библиотеках. Они существовали и прежде, будучи роскошью египетских и месопотамских властителей, но библиотека Аристотеля была, по всей видимости, первым обширным частным собранием. О величине и ценности этой коллекции свидетельствует тот факт, что часть, ее он выкупил у преемника Платона — Спевсиппа за 18 000 долларов. Аристотель завещал свои книги Феофрасту, а тот завещал (287) их Нелею, перевезшему книги в малоазийский Скепсис, где, как утверждает предание, их спрятали под землей, чтобы спасти от литературной алчности пергамских царей. После того как свитки провели в этом пагубном погребении почти столетие, они были проданы афинскому философу Апелликону с Теоса. Алелликон нашел, что многие места разъедены сыростью; он сделал новые списки, заполнив пропуски со всей изобретательностью, на какую был способен [2235]; возможно, этим объясняется то, почему Аристотель не принадлежит к числу самых увлекательных философов в истории. Захватив Афины (86), Сулла присвоил библиотеку Апелликона и перевез ее в Рим. Здесь родосский ученый Андроник упорядочил и опубликовал текст сочинений Аристотеля [2236]; влияние этого события на историю римской мысли было столь же вдохновляющим, как новое открытие Аристотеля — на пробуждение средневековой философии.

Приключения этого собрания напоминают о том, чем обязана литература Птолемеям, учредившим и содержавшим как часть Музея знаменитую Александрийскую библиотеку. Начало ей положил Птолемей I, Птолемей II довел начинание до конца и создал еще одну, меньшую библиотеку в пригородном святилище Сераписа. К концу царствования Филадельфа количество свитков достигло 532 000, составлявших, вероятно, сто тысяч книг в нашем смысле этого слова [2237]. Какое-то время приращение этой библиотеки было не меньшей страстью египетских царей, чем упоение властью. Птолемей III издал указ, гласивший, что каждая доставленная в Александрию книга должна быть помещена в Библиотеку, где с нее сделают копии, которые отдадут владельцу, а оригинал останется в Библиотеке. Тот же самодержец упросил Афины одолжить ему на время рукописи Эсхила, Софокла и Еврипида и отдал 90 000 долларов как гарантию их возврата; он присвоил оригиналы, отослал назад копии и сказал афинянам, чтобы деньги они оставили себе в виде компенсации [2238]. Стремление к обладанию старинными книгами распространилось столь широко, что появились люди, специализировавшиеся на окраске и подделке рукописей, чтобы продавать их в качестве раритетов собирателям первых изданий [2239].