Уильям Дюрант - Жизнь Греции. История цивилизации

Тридцать шесть лет Эпикур учил в своем саду, предпочитая школу семье. В 270 году он слег с камнем в почках. Он стоически переносил боль и на смертном одре находил время для мыслей о друзьях.

«Я пишу вам в тот счастливый день, который будет последним в моей жизни. Закупорка мочевого пузыря и внутренние боли достигли крайней точки, но я обороняюсь от них радостными воспоминаниями о наших беседах. Позаботьтесь о детях Метродора так, как это пристало вашей неизменной преданности мне и философии» [2406]. Он завещал свое имущество школе, надеясь, «что все те, кто изучает философию, никогда не окажутся в нужде… насколько это зависит от нас» [2407].

Эпикур оставил после себя долгую череду учеников, столь верных его памяти, что на протяжении столетий они не желали изменить ни буквы в его учении. Самый знаменитый из его слушателей — Метродор Лампсакский — возмутил и позабавил Грецию, сведя эпикуреизм к формуле «все блага имеют отношение к животу» [2408], — возможно, подразумевая, что всякое удовольствие физиологично и в конечном итоге «животно». Хрисипп парировал этот тезис тем, что провозгласил «Гастрологию» Архестрата «краткой сводкой эпикурейской философии» [2409]. Превратно истолкованное расхожее эпикурейство публично отвергалось и тайно принималось широкими кругами греков. Эпикуреизм был усвоен таким множеством эллинизированных евреев, что в устах раввинов слово apikoros стало синонимом отступника [2410]. В 173 или 155 году два эпикурейца были изгнаны из Рима по обвинению в растлении молодежи [2411]. Столетие спустя Цицерон вопрошал: «Откуда столько приверженцев Эпикура?» [2412], а Лукреций создавал самое полное и знаменитое из дошедших до нас изложений эпикурейской системы. Школа имела открытых сторонников вплоть до царствования Константина; одни из них жизнью своей дискредитировали имя учителя, другие верно учили простым максимам, в которые он некогда сгустил свою философию: «Не следует бояться богов; смерть неощутима; благо доступно; все пугающее преодолимо» [2413].

Поскольку все больше последователей Эпикура толковали его учение как проповедь личного наслаждения, постольку основная проблема этики — что есть хорошая жизнь — получила не решение, но только новую формулировку: как примирить естественный эпикуреизм индивида со стоицизмом, необходимым для коллектива и народа? Как вдохновить или с помощью страха побудить членов общества на самообладание и самопожертвование, без которых немыслимо выживание этого общества? Древняя религия с этой задачей уже не справлялась; древний город-государство больше не поднимал людей на вершины самопожертвования. Образованные греки обращались за ответом не к религии, но к философии; в трудную годину они спрашивали совета и утешения у философов; они искали в философии некоего мировоззрения, которое придало бы человеческому существованию непреходящее значение и ценность в системе вещей и помогло бы им без ужаса смотреть на непреложность смерти. Стоицизм — последняя попытка классической древности построить натуралистическую этику. Зенон попытался еще раз решить задачу, оказавшуюся не по силам Платону.

Зенон был уроженцем Китиона на Кипре. Отчасти город был населен финикийцами, в основном — греками; Зенона часто называли финикийцем, иногда египтянином; почти несомненно, что в его жилах текла смешанная, греко-семитическая кровь [2414]. Аполлоний Тирский писал, что Зенон был худ, высок и смугл; его голова была немного наклонена набок, а ноги были слабыми; Афродита, хотя Гефест был не лучше, предпочла уступить его Афине. Ничем не отвлекаемый, он быстро сколотил состояние торговлей; говорят, что, когда он впервые появился в Афинах, у него было больше тысячи талантов. Согласно Диогену Лаэртскому, он был выброшен кораблекрушением на аттическое побережье, потерял свое богатство и прибыл около 314 года в Афины почти нищим [2415]. Забредя в лавку книгопродавца, он начал читать «Воспоминания» Ксенофонта и вскоре был увлечен характером Сократа. «А где таких людей можно найти сегодня?» — спросил он. В этот момент мимо проходил киник Кратет. «Следуй за этим человеком», — посоветовал ему торговец. Тридцатилетний Зенон записался в школу Кратета и с ликованием открыл для себя философию: «Кораблекрушение, — говорил он, — сделало мое путешествие счастливым» [2416]. Кратет был фиванцем, который роздал свое состояние в триста талантов согражданам и зажил аскетической жизнью нищенствующего киника. Он осуждал половую распущенность своего времени и советовал лечить любовь голодом. Его ученица Гиппархия, у которой еды было вдоволь, влюбилась в него и грозила покончить с собой, если родители не выдадут ее за него. Они умоляли Кратета переубедить их дочь, что он и попытался сделать, положив у ее ног свою нищенскую суму и молвив: «Это все мое имущество; подумай же, что ты делаешь». Нимало не обескураженная, она покинула свой богатый дом, облачилась в нищенские одежды и стала жить в свободном союзе с Кратетом. Сообщают, что супружеский долг они исполняли на виду у всех, но жизнь их была образцом любви и верности [2417].

Строгая простота кинической жизни произвела на Зенона сильное впечатление. К тому времени последователи Антисфена превратились во францисканцев античности, давших обет нищеты и воздержания, ночующих под любым естественным кровом, на который им удалось набрести, и живущих на подаяние народа, слишком занятого, чтобы быть святым. Зенон перенял у киников основные положения своей этики и не скрывал этого. Поначалу влияние киников было столь сильным, что в своей первой книге — «Государство» — он выступил проповедником анархического коммунизма, при котором не будет ни денег, ни права собственности, ни брака, ни религии, ни законов [2418]. Сознавая, что эта утопия и кинический устав не предлагают осуществимой жизненной программы, Зенон покинул Кратета и некоторое время учился у академика Ксенократа и Стильпона Мегарского. Очевидно, он внимательно читал Гераклита, потому что его учение вобрало в себя несколько Гераклитовых идей: божественный Огонь как душа человека и космоса, вечность закона, периодическое творение и воспламенение мира. Сам же Зенон имел обыкновение говорить, что более всего он обязан Сократу — первоисточнику и идеалу стоической философии.

После долгих лет смиренного ученичества в 301 году Зенон наконец основал собственную школу, ведя непринужденные беседы и прохаживаясь взад-вперед под колоннадами Пестрого Портика ( Stoa Poicile ). Он равно привечал бедных и богатых, но не поощрял присутствие молодежи, полагая, что только зрелая мужественность способна понимать философию. Повстречав чересчур словоохотливого юношу, Зенон сообщил ему, что «два уха и один рот даны нам затем, чтобы мы меньше говорили и больше слушали» [2419]. Находясь в Афинах, Антигон II посещал классы Зенона, стал его восторженным другом, искал его советов, соблазнил его мимолетной роскошью и приглашал философа погостить у него в Пелле. Зенон извинился и послал вместо себя своего ученика Персея. Сорок лет [2420]он учил в Стое и жил в таком согласии со своими учениями, что выражение «быть умеренней Зенона» вошло в Греции в пословицу. Несмотря на его близость Антигону афинское Собрание отдало ему «ключи от города» и присудило статую и венок. Это постановление гласило: