Станислав Чернявский - Алексей Комнин - спаситель Византийской империи

Гуго не стал ломаться. Обстоятельства складывались не в его пользу. Граф принес клятву, хотя был разочарован. Он выступил на Восток для того, чтобы избавиться от опеки своего старшего брата — короля Франции. И вот теперь из одной формы зависимости попал в другую. Но что было делать? Гуго присягнул Алексею и стал его « homo » — то есть человеком, вассалом. Во Франции такая клятва называлась « оммаж » (то есть « хоммаж », признание себя человеком короля за определенные земельные владения).

Но проблемы с оммажем остальных рыцарей были отнюдь не решены. Недалекий и чванный Гуго постепенно утратил среди крестоносцев всякий авторитет. К тому же значительная часть его армии утонула во время шторма. А политики в те времена (как и сейчас) ценили только силу, которая измерялась деньгами и войском. Сила Гуго Великого изрядно уменьшилась. Никто из крупных владетелей ему не повиновался. Это означало, что Алексею придется договариваться с каждым вождем крестоносцев в отдельности.

Тем временем на Балканах появлялись все новые армии крестоносцев. Через пару недель после Гуго Великого на полуострове объявился со своим войском Боэмунд Тарентский. Ему сопутствовала удача. Отплыв из Бари в конце октября, он благополучно высадил армию на твердой земле и к началу ноября был готов идти дальше. Еще 12 лет назад он приходил в эти места как завоеватель. Теперь шел как друг и союзник. Правда, в его дружбу никто из ромеев не верил. Несомненно, Боэмунд сочетал во время похода функции военачальника и шпиона. Он внимательно наблюдал за ромеями, изучал местность и был готов к любому повороту событий. Вместе с ним на Балканы прибыл его племянник — Танкред д’Отвилль. Этот человек получил незаслуженную известность из-за того, что был воспет в поэме Торквато Тассо «Освобожденный Иерусалим». Реальный Танкред имеет со своим литературным тезкой столь же мало общего, как бретонский маркграф Роланд — с героем поэмы Ариосто. Племянник Боэмунда был отчаянный головорез — грубый, хитрый, алчный. Таковы были типичные предводители норманнов, высадившиеся на Балканах.

Вместе с тем Боэмунд почему-то задержался в Албании. Причины, как всегда, неизвестны. Может быть, он ждал прибытия еще каких-то отрядов.

Следом за Боэмундом, примерно через месяц, на Балканы переправилось войско брабантских рыцарей. Графство Брабант входило в состав Нижней Лотарингии. Предводительствовал этим отрядом Бодуэн, брат Готфрида Бульона. Сам Бульон выбрал сухопутную дорогу и маршировал через Венгрию.

Византийцам Бодуэн почему-то не верил. Возможно, его настроил против них Боэмунд. Норманн делал все, чтобы обеспечить Алексею Комнину «плохой пиар» среди крестоносцев. Возможна еще одна гипотеза. Бодуэн узнал, что Гуго Великого ромеи увезли в неизвестном на правлении. Правитель Брабанта боялся повторить судьбу графа Вермандуа. Из этого следует, что у Бодуэна было слишком мало людей. Анна пишет, что полторы тысячи.

Так или иначе, брабантский граф задумал высадиться в безлюдном месте и обойти византийцев. Видимо, он хотел соединиться с Боэмундом и дальше продолжать путь уже вместе. Но Бодуэну не повезло. Он наткнулся на весь ромейский флот во главе с Николаем Мавро-Катакалоном. Стояла ясная зимняя ночь. На календаре было 6 декабря 1096 года. Эскадры сошлись. Завязалось жестокое сражение. Во время битвы множество подвигов свершил молодой ромейский офицер Мариан Мавро-Катакалон, сын Николая. Он даже ранил самого Бодуэна. Наконец ромеи одолели. Граф Брабантский попал в плен с остатками войска и был препровожден в Царь-город, где феодала заставили присягнуть Алексею Комнину.

Одновременно по суше двигался грозный брат Бодуэна — Готфрид Бульон. Под его флагом собралось 10 тысяч конницы и 70 тысяч пехоты, сообщает Комнина. Цифра неправдоподобно велика. Ее смело можно делить на десять.

Прежде всего Бульон столкнулся с венграми. Те не питали к крестоносцам никаких нежных чувств. Слишком хорошо помнились бесчинства голытьбы. Однако Готфрид смог уладить конфликт. Он вступил в переговоры с королем Кальманом, договорился с ним, что не допустит грабежей, и спокойно прошел Венгрию.

Южной границей Венгерского королевства была река Дунай. За нею лежал византийский город Белград, а дальше фема Болгария. В нее входили, главным образом, современные Македония и Восточная Сербия. Готфрид форсировал Дунай и вошел в византийские владения. Здесь он узнал о почетном аресте Гуго Вермандуа и о клятве, которую вынужден был дать «великий» граф. Эта новость взбесила Бульона. Он ни минуту не сомневался, где свои, а где чужие. Своим был французский граф, ставший жертвой коварства ромеев. Чужим — православный ромейский император. {54}

Вернемся к Бульону. Арест графа Гуго дал отличный повод разграбить владения византийцев. Головорезы Бульона этим воспользовались. Многие селения во Фракии были разорены. Наконец, 23 декабря 1096 года, Готфриде оравой благочестивых рыцарей прибыл под стены Константинополя. Стояла сырая промозглая погода. Лил дождь со снегом. С моря дул ветер. Рыцари, их слуги, шуты, сопутствующие любовницы и проститутки (словом, все подряд) испытывали страшные лишения и дискомфорт. По этой причине они грабили местность и издевались над жителями. Правда, вскоре наступил религиозный праздник, и это ненадолго спасло византийцев. «В ту пору, — с поразительной наивностью пишет Гийом Тирский, — приблизился торжественный день Рождества Господня, и потому наши князья определили между собой во имя религии воздержаться в течение тех четырех дней от грабежа и всякого насилия». Все-таки прекрасно, что пиар в Западной Европе изобрели довольно поздно. Иначе мы лишились бы таких чудесных в своей откровенности картин, которые передают нравы тогдашнего европейского рыцарства.

Крестоносные полчища были гораздо многочисленнее, чем норманны, высадившиеся на Балканах 12 лет назад под началом Роберта Гвискара. Но и Византия стала другой. Алексей I восстановил армию, а его мать с помощью разных махинаций привела в порядок финансы. Удар рыцарей византийцы могли встретить градом ответных ударов.

Алексей собрал отряды, какие только мог, и расставил их от южного берега Босфора до Константинополя с тем расчетом, чтобы они задержали движение крестоносцев, если это понадобится. Могли бы крестоносцы взять Константинополь еще тогда, в 1097 году, как они то сделали столетие спустя? Может быть. Но в 1204 году византийцы были раздроблены на несколько партий и враждовали друг с другом, несмотря на то что враг стоял у ворот столицы. Во времена первого Комнина ситуация была совершенно другой. Общество, армия, бюрократы — все сплотились вокруг Алексея. Этот решительный человек сумел повести нацию за собой. Да и рыцари не проявляли решимости.