Станислав Чернявский - Алексей Комнин - спаситель Византийской империи

Сам император сочетал силу и дипломатию. Только так можно было вести себя по отношению к рыцарям. Алексей демонстрировал дружелюбие и подчеркивал, что не хочет конфликтов. Но в то же время твердо настаивал на своих требованиях, которые подкреплял войсками, стягивавшимися под стены Константинополя.

Ситуация казалась напряженной как никогда. Император мало спал, много времени проводил на ногах. Анна Комнина была убеждена, что именно тогда ее отец заболел ревматизмом, от которого будет страдать в последующие годы.

Алексей поставил перед собой двойную задачу: как можно быстрее спровадить крестоносное войско в Малую Азию, но прежде заручиться присягой у Готфрида и других могущественных сеньоров. Рядовые рыцари должны были первыми переправиться на малоазийский берег, а господа — принести клятву и отплыть вслед за ними. В этом случае Готфрид и его соратники остались бы без охраны. Тогда Алексей смог бы вести с ними переговоры с позиции силы.

Но Бульона нельзя было упрекнуть в простодушии. Он тянул время и ждал прибытия остальных участников предприятия, включая Боэмунда Тарентского. Сам Боэмунд, отмечает Анна Комнина, тайно лелеял мысль стравить византийцев с «графами» — то есть с предводителями крестоносного войска. «Ибо если Петр Пустынник с самого начала предпринял весь этот огромный путь, чтобы поклониться Гробу Господню, — замечает писательница, — то все остальные графы, и особенно Боэмунд, питая старинную вражду к самодержцу, искали только удобного случая отомстить ему за ту блестящую победу, которую он одержал над Боэмундом, сразившись с ним под Ларисой». Некоторые русские византинисты считают византийцев излишне мнительными. Они, мол, видели в рыцарях врагов, а не друзей. Другие примирительно списывают разногласия между ними на взаимное непонимание. Но думается, что Анна Комнина и ее отец гораздо лучше разбирались в нюансах тогдашней политики, чем кабинетные ученые современности. Основания для опасений были. Разве не эти норманнские рыцари пытались захватить Византию под началом Роберта Гвискара? Разве не они грабили Фракию еще месяц назад, позабыв о цели крестового похода? Разве не эти рыцари отказывались уплыть в Малую Азию и почему-то стояли под стенами Константинополя? Напряжение нарастало.

Как раз в это время Боэмунд направил Готфриду письмо с хулой на Алексея Комнина. Текст замечательного послания привел в своей книге Гийом Тирский.

«Знай, благороднейший из мужей, — говорилось в письме, — что тебе пришлось иметь дело со злейшим зверем и негоднейшим человеком, который некогда решился не быть правдивым и чистосердечным и преследовать до смерти всеми способами латинский народ. Со временем ты убедишься, что мое мнение о нем справедливо. Я же знаю злобу греков, их упорную и непреодолимую ненависть к латинскому имени… Отступи к Адрианополю… А я в начале весны поспешу к тебе… и окажу содействие против безбожного владетеля греков».

Из этого письма мы можем проследить истоки мифа о византийском коварстве и злобе. Заметим, что противники Алексея отнюдь не отличались прекраснодушием. Они преследовали свои цели. Шла большая игра.

Алексей понимал, что нужно договориться с частью рыцарей, чтобы нейтрализовать остальных. Начались интенсивные переговоры.

Царь несколько раз пытался вызвать Бульона в Константинополь, чтобы герцог принес присягу. Готфрид игнорировал приглашения, вел себя все более недружелюбно и по-прежнему отказывался переправить войска в Малую Азию. Император содержал его войско, доставлял припасы. Ситуация складывалась двусмысленная. Может быть, строптивый Бульон ждал подкреплений, чтобы развязать открытую войну? Тогда Алексей оказался бы в глупом положении. Он сам кормил армию, которая осадила бы Константинополь.

Царь приказал сократить снабжение рыцарской армии продовольствием. В ответ рыцари возобновили грабежи. Переправляться никто и не думал. Клясться императору в верности — тем более. Алексей выслал отряды наемных туркмен, чтобы защитить сельское население от набегов рыцарей. Несколько крестоносцев были убиты в этих схватках. Рыцари пришли в ярость. Ведь всем ясно, что, когда они убивают простолюдинов, — все справедливо. Крестьян тогдашние дворяне за людей не считали. Это были потомки рабов — сервов . Но если за это убивали самих рыцарей — совершалась величайшая несправедливость. Корпоративная солидарность брала верх, и «благородные» шли наказывать провинившихся. Вот и на сей раз рыцари вооружились и готовы были выступить на Константинополь. Они искренне верили в свою правоту и не чувствовали себя виноватыми. Хотя пришли на чужую землю, стали ее грабить и убивали живущих на ней людей — таких же христиан, как и они сами.

Рыцарей винить не в чем. Это была их психология. Действовать иначе они не могли. Их можно было остановить только силой оружия. Удивление вызывают историки XX века, в том числе русские, которые сочувствуют рыцарям и скептически комментируют сочинение Анны Комнины в том смысле, что она пытается выгородить своего коварного отца, который мутил воду и пытался заставить благородных воинов Запада принести какую-то бессмысленную присягу. Я далек от того, чтобы идеализировать Алексея Комнина. Он натворил много черных дел. Но не он пришел на земли Запада. Не он грабил европейские деревни. Поэтому в данном случае Алексей и его империя стали жертвами агрессии. Можно лишь приветствовать ум и находчивость Комнина, который смог отвести угрозу от себя и своей страны.

Итак, вооруженное войско крестоносцев стояло у ворот Царя-города. Противостояние достигло пика. Император еще пытался решить дело миром. Действовал через вассалов Готфрида. Они были вызваны в царский дворец для новых переговоров. Получили взятки (или обещания щедрого вознаграждения). После этого Алексей потребовал от своих гостей, чтобы они уговорили Готфрида принести вассальную клятву. «Этот разговор, — пишет Анна, — занял много времени из-за природной болтливости латинян и их любви к долгим речам». В лагере крестоносцев тотчас распространился слух, что вассалы Готфрида арестованы. Это стало последней каплей. Рыцари потребовали вести их на штурм Царя-города. Готфрид Бульон не возражал. Началась открытая война между ромеями и крестоносцами. Боэмунд Тарентский мог торжествовать: сбывались его самые смелые мечты. Католики были в одном шаге от сказочных богатств Византии. Нападение произошло в четверг, 13 января 1097 года.

Первым делом рыцари обрушились на императорские поместья возле Серебряного озера ( Аргира лиман по-гречески) под стенами столицы. Дым пожарищ видели из дворца Влахерны в северо-западной части Константинополя. Алексей перебросил войска на прилегающий участок городских стен. И очень вовремя. Рыцари кинулись на штурм Влахернских ворот и укреплений, примыкающих к одноименному дворцу. Крестоносцы не имели осадных орудий, но полагались на свою многочисленность. Конечно, это было ошибкой. Гарнизон столицы пребывал в готовности. Алексей не верил своим нежданным «друзьям» с Запада.