Станислав Чернявский - Алексей Комнин - спаситель Византийской империи

Когда вернулись в столицу, евнух забыл все услуги Георгия и первым делом обвинил его перед царем в поражении при Басилее. Палеолог прибыл во дворец, но заслуженного полководца даже не допустили внутрь. Так устроил евнух. Благодарности при дворе не было никакой. Одни интриги. И эти люди хотели выигрывать войны!

Георгий Палеолог затаил обиду. Он полностью разочаровался в бездарном правительстве. Военные приводили Вотаниата к власти, чтобы изменить жизнь к лучшему для себя. А на деле остатками страны правят все те же дворцовые евнухи.

Каков итог? Империя потеряла восточные провинции, армия была разбита, а единственной реальной силой в стране оказался Алексей Комнин со своими отрядами. Не лучше было положение на Западе. Над балканскими провинциями империи сгущались тучи, и скоро должен был ударить гром войны.

Правительство Никифора III пыталось навести порядок на Балканах после двух мощных мятежей — Василакии Вриенния. Положение складывалось ужасное. Сербские княжества освободились от византийской зависимости. О хорватах не было и речи. Они давно попали в орбиту влияния Венгрии. Печенеги в очередной раз перешли Дунай и обосновались к северу от Балкан. А из Южной Италии на Византию алчно поглядывали норманнские бароны. В Царе-городе все чаще звучало имя Роберта Гвискара — самого могущественного из норманнских князей. Слово «Гвискар» можно перевести как «Лис», то есть «Хитрец». Роберт назначил себя графом Апулии. От нее до Византии было рукой подать. Гвискар зарился на балканские владения ромеев.

Сила норманнов была в тяжелой рыцарской кавалерии. Одетые в кольчуги ниже колен, в островерхих шлемах, с каплевидными щитами, тяжелыми копьями и мечами, норманны являлись страшной силой в ближнем бою. А кроме боев они не знали другой жизни. Политическая, экономическая и нравственная система рыцарства была крайне проста. Рыцари выбирали жертву послабее и уничтожали ее, а земли и уцелевших людей делили между собой. Люди прикреплялись к земле и фактически становились рабами. Ну а рыцарь все свободное время посвящал военным тренировкам для новых завоеваний и грабежей. Его не интересовали ни книги, ни философия. Только добрые лошади, крепкое оружие и отработка ударов. Даже развлекались рыцари в основном по-военному, на турнирах. Это был род военных маневров, где воин должен был продемонстрировать свое искусство. Иногда на турнире даже рисковали жизнью — дрались насмерть в свое удовольствие.

Для духовных потребностей рыцари держали при себе церковников и менестрелей. Первые молились за головорезов и писали о них исторические хроники. Вторые выполняли роль подхалимов и прославляли рыцарские подвиги в песнях. За это менестрелям прощали серьезный порок: гомосексуализм трубадуров. На французский манер этих поэтов-песенников называли «весельчаками». На тогдашнем провансальском наречии это звучало как «gay». Отсюда — современное слово «гей».

После воцарения Вотаниата Гвискар отправил к нему послов с изъявлением дружбы. Норманн полагал, что византийцы признают его завоевания в Южной Италии. Вообще-то Византия считала своими все земли, по которым когда-то ступала нога римских легионеров. Если эти земли кто-то захватывал, в Константинополе называли их «временно утраченными». Но всегда имелось множество юридических уловок, чтобы формально относить их к имперским. Например, дать варвару-захватчику римскую должность или почетное звание. И варвар оказывался вроде бы своим, включенным в систему римского права. Давным-давно королевство франков началось с того, что Хлодвигу I (Людовику) византийцы пожаловали титул «патриций империи». В Константинополе считали Хлодвига всего лишь управляющим на римских землях. Пользуясь этим, варвар захватил Галлию и основал собственное королевство. Такова была расплата за имперские иллюзии Византии.

Примерно того же добивался Гвискар в Италии. Ему требовались деньги и титул. Видимо, Роберт не нашел понимания у Вотаниата. Никифор III не собирался воевать с норманнами, но и не спешил признать их права на Южную Италию. Ни денег, ни титула Роберту он не дал. Византийские дипломаты говорили с норманнами высокомерным тоном, как будто империя была по-прежнему сильна. Но Гвискара это не могло обмануть. Он знал истинное положение вещей. У Роберта сложился в голове план: вторгнуться на Балканы и отрезать от Ромейской империи жирный кусок.

Никифор III нисколько не обольщался относительно намерений Роберта. Император направил в Адрианополь Алексея Комнина, чтобы тот собрал отряды для противодействия норманнам, и дал полководцу денег. Но и это решение оказалось ошибкой. К тому времени Алексей уже сам готовил восстание. Если в случае с Мелиссином мы можем строить догадки об участии Алексея в этой авантюре, то к моменту «адрианопольской командировки» становится ясно, что у Алексея налажены контакты со столичной оппозицией и подготовлен мятеж. Почему наши догадки переходят в уверенность, станет ясно из дальнейшего изложения событий. В Адрианополе Комнин начнет играть в открытую.

Приехавши в город, Алексей начал сорить деньгами и дорогими вещами. Он богато одарил друзей и знакомых, а простой пехоте сказал, собрав ее на плацу:

— Я расплатился бы с вами, если бы император прислал денег. Но денег нет! Я часто обращаюсь к нему с этой просьбой, но денег он не присылает.

Солдаты поверили. Между тем Алексей раздавал некоторым из них свое личное имущество и приговаривал:

— Если бы только было возможно, я озолотил бы таких умных людей, как вы!

Эту инсценировку он, скорее всего, придумал не сам. Помогла мать — Анна Далассина. Успех был полный. Солдаты постепенно пришли в негодование на Никифора III. Тогда Алексей сказал:

— Пойду-ка я поговорю о вас с императором и принесу вам ваше жалованье!

С этими словами страдалец за народное счастье отбыл в столицу. В Константинополе он пытался уверить Никифора III в своих верноподданнических чувствах и представил доклад о бедственном положении войск. Но старик император что-то заподозрил. О походе против норманнов больше не было речи. Алексея задержали в столице под благовидным предлогом.

Тем временем Роберт решил использовать Алексея Комнина в своих целях и завязал с ним тайные переговоры. Роберт направил молодому Комнину дары и предложение дружбы, как если бы Алексей являлся суверенным императором Византии. Пусть Алексей перейдет на сторону норманнов. Он получит царский титул и будет открывать для Гвискара ворота ромейских городов для норманнов, как Мелиссин открывал их для турок!

Алексей вежливо отказал. За каждым шагом молодого политика следили десятки глаз царских шпионов и доброжелателей. Поэтому принимать подарки от норманнов было нельзя. Кроме того, Комнин не собирался торговать родиной. Случай с Мелиссином, который сдавал города сельджукам, — дело другое. Алексей поддерживал Мелиссина, но не его предательскую политику. Понятия чести и совести в тогдашней Византии были чрезвычайно размыты.