Станислав Чернявский - Алексей Комнин - спаситель Византийской империи

Скорее всего, большую часть года Роберт осаждал Корфу. Остров защищала очень сильная крепость. Сражались за нее, по-видимому, венецианцы, а не ромеи. У Алексея просто не было сил для обороны отдаленных земель. Этим и объясняется скудость сведений о кампании. Подробные известия венецианцев до нас не дошли, а принцесса Комнина мало что знала об этих событиях.

Вскоре Венеция снарядила новый флот. Он вышел в море, без труда разыскал эскадру Гвискара и вступил в бой. Сражение закончилось крупным успехом венецианцев. Анна Комнина называет это «блестящей победой», но западные анналисты о ней не пишут. Что бы это могло значить? Есть несколько вариантов. Первый. Анна придумала это сражение, чтобы прославить венецианцев. Но это глупо. Зачем ей прославлять союзников (тем более если прислушаться к Норвичу, который усматривает в сочинении Анны злорадство про отношению к поражениям Венеции)? Логичнее было бы придумать историю про то, как сами греки снарядили флот и разбили норманнов.

Тогда — второе предположение. Может быть, норманнские хронисты молчат о разгроме Гвискара, чтобы не портить картину подвигов своего героя? Это больше похоже на правду.

Но есть еще один вариант. «Блестящая победа» венецианцев была на самом деле частным успехом. Сражение имело место, Роберт его проиграл и лишился нескольких кораблей. Но это не означало фатального поражения.

Тем не менее эти сражения задержали Роберта. Крупного вторжения на Балканы так и не последовало. Алексей I остался доволен действиями союзников. Венецианцы получили за победу щедрые дары. Император рассчитывал сохранить дружбу с Республикой Св. Марка. Каждый друг и союзник в это тяжелое время был на счету. Венецианцы считали для себя выгодным дружить с Ромейской империей и сражаться с ее врагами.

Роберт то одерживал победы, то терпел неудачи. Было бы логично прекратить войну. Но упрямый старик-норманн бредил вторжением в Византию. Расстановка сил менялась не в его пользу. После сражения при Ларисе борьба с Византией была стратегически проиграна. Хватило сил маленькой Венеции, чтобы удерживать Роберта на почтительном расстоянии от крупных ромейских городов. Имперская армия даже не вмешивалась. Но самому Роберту положение дел виделось совсем иначе.

У него оставались немалые деньги, которые герцог раздобыл после разграбления Рима. А есть деньги — есть оружие, люди, припасы. В морском сражении одержана блестящая победа над венецианцами, а небольшое поражение, последовавшее за ним, погоды не делало.

Но тут произошло непредвиденное. Норманнских воинов было чересчур много, а места для их постоя — слишком мало. Началась эпидемия. Настало лето, жара, армия находилась в антисанитарных условиях. Роберт пытался захватить остров Кефалинию и перевести часть войск туда, но было поздно. То, что не смогло сделать оружие венецианцев, довершила болезнь. Норманны гибли десятками. Болезнь подкосила и самого Гвискара. Герцог находился с флотом у мыса Афер на острове Кефалиния, когда почувствовал себя плохо. У Роберта начался приступ лихорадки. Возможно, это был тиф.

У Гвискара поднялась температура. Герцог попросил воды. Его спутники побежали кто куда, чтобы найти подходящий ручей. Вдруг рядом оказался какой-то старый грек, который произнес странные слова:

— На этом острове некогда был построен город Иерусалим, вон его развалины. А в развалинах течет чистый ручей. Там сможете напиться.

Роберт обомлел. Оказывается, давным-давно в Южной Италии он выслушал пророчество от местного экстрасенса. «Ты покоришь страны, — сказал экстрасенс, — до самого Афера, а оттуда отправишься в Иерусалим , чтобы отдать долг судьбе». Герцог полагал, что речь идет о знаменитом палестинском Иерусалиме — городе Христа. А вышло, что имелась в виду деревенька на острове. Пророчество сломило дух железного герцога. Болезнь его усилилась. Через шесть дней Роберт Гвискар умер. Его вторжение в Византию не состоялось.

Заболел и Боэмунд, но сразу уехал в Италию и там пошел на поправку. В норманнском войске началась паника. Все хотели бежать, но кораблей не хватало. Вспыхнули ссоры. Кто мог, покидал негостеприимные берега. Греков ругали на чем свет стоит. Так можно ненавидеть только народ, который обманул надежды завоевателей и не дал себя покорить.

Наконец один из сыновей герцога (давно подкупленный Комнином принц Ги) открыто перешел с остатками армии на сторону Алексея и нанялся к нему на службу в июле 1085 года.

Войска Алексея подступили к Диррахию — единственному крупному городу на Балканском полуострове, который оставался во власти норманнов. Здесь хозяйничали приспешники Роберта, включая предателя-венецианца Доменико, который в свое время открыл ворота норманнам.

Алексей не стал тратить войска на долгую осаду. Исход сражения за Диррахий решили разведчики, деньги и посулы. Через своих шпионов царь подкупил влиятельных людей. Те подняли мятеж, убили Доменико и его клевретов, после чего сдали Диррахий Алексею Комнину.

Так мелко и бесславно закончилась война норманнов против Византии. Война, которая едва не погубила империю и потребовала величайшего напряжения сил.

Каковы были ее итоги? Алексей полностью сохранил балканские владения, обескровил врага и начал создавать новую армию. Он будет вести против норманнов еще несколько войн. Но ни одна из них не станет угрожать жизни империи, как это было в 1081–1085 годах. Император мог посвятить себя другим делам.

Эта глава будет невелика. В ней мы вернемся немного назад и расскажем о внутренней политике Алексея. В это время он пережил три главных события: осудил ересь Итала (и столкнулся по этому поводу с патриархом), ликвидировал заговор столичных интеллигентов и расправился с манихеями. Все это совершалось в перерывах между кампаниями против норманнов. Иными словами, с 1082 по 1084 год.

Начнем с ереси Итала.

Иоанн Итал, как явствует из его прозвища, происходил из Италии. Он родился на Сицилии в начале 30-х годов XI века. Однако вскоре родители будущего ученого эмигрировали в Южную Италию. Так Итал очутился на византийской земле. В юности он был военным, но не преуспел на этом поприще.

Этот умный человек питал склонность к философии. В Южной Италии перспектив для карьеры не было. Там бушевала война, растянувшаяся на несколько десятилетий: страну захватывали норманны. В утонченных философах они не нуждались. Из всей интеллигенции норманнам требовались только поэты, чтобы воспеть их подвиги. И еще историки, которые могли обосновать претензии заказчика на ту или иную провинцию.