Эккехард Клюг - Княжество Тверское (1247–1485 гг.)

Первые связи между Литвой и Тверью, имевшие политическое значение, возникли непосредственно вслед за началом экспансионистской политики Гедимина: подразумевается брак Дмитрия Михайловича с дочерью Гедимина Марией (зима 1320/1321 г.) [580]. Свидетельствует ли действительно этот брак об ориентации Дмитрия на Литву (Дж. Феннелл) или даже о «союзе с великим князем литовским» (Л. В. Черепнин) [581]. Не говорит ли он, скорее, о стремлении обезопасить хотя бы западные границы Твери от усиливающегося соседнего государства в то время, когда Тверь почти со всех сторон была окружена владениями Юрия Даниловича Московского, который незадолго до того добился смещения и казни отца Дмитрия Михаила Ярославича. Если женитьбу Дмитрия на Марин Гедиминовне рассматривать с этой точки зрения, то она будет выглядеть не столько как шаг к политике активного союза с Литвой, сколько как акция, имеющая своей целью обезопасить Тверь от появления новых врагов, а врагов у Твери и так было более, чем достаточно.

Женитьба Дмитрия на Марин явно не помешала ему занять великокняжеский стол в 1322 г. А вот повлекла ли за собой эта женитьба его падение и казнь, остается под вопросом. Сама по себе династическая связь с Литвой, очевидно, не вызывала враждебности со стороны татар, что доказывается и примером Москвы: в 1333/1334 г. Симеон, старший сын и позднее преемник Ивана Даниловича, также женился на литовской княжне [582].

В заключение Дж. Феннелл приводит еще одно доказательство воздействия «литовского фактора» на судьбу Дмитрия. По поручению Гедимина в 1326 г. в Великий Новгород из Литвы прибыли три князя, заключившие мирный договор с новгородцами и с Орденом («немцами») [583]. Прежде всего, мир, защищавший Новгород от литовской экспансии и обеспечивавший, таким образом, платежеспособность Новгорода при выплате дани татарам, вовсе не противоречил татарским интересам [584]. О предполагаемом же Дж. Феннеллом влиянии наместника Дмитрия на заключение этого договора нельзя говорить с уверенностью. До нас не дошел княжеский договор между Великим Новгородом и Дмитрием, заключавшийся при вокняжении в Новгороде всех тверских князей: летописи также не сообщают о том, что в Новгороде сидел наместник Дмитрия. Дж. Феннелл ссылается здесь на статью договора, заключенного с Новгородом братом Дмитрия Александром в 1326/1327 г. Этот договор содержит соглашение о поселениях, купленных прежними князьями в Новгородской земле. Назван среди этих князей и Дмитрий Михайлович. Однако Дмитрий мог купить сельские поселения и в качестве тверского или великого князя. Безусловного доказательства княжения Дмитрия в Новгороде из этой статьи получить нельзя [585].

По сообщению летописи, на которое ссылается Дж. Феннелл, утверждая, что после убийства Юрия Московского Дмитрием Михайловичем по приказу Узбека на Литву было послано татарское войско, это войско ушло из Литвы еще до убийства Юрия [586]. Совершая свое отмщение, Дмитрий Михайлович явно не чувствовал себя в опасности из-за недавно возникшей конфронтации между Ордой и Литвой.

Дж. Феннелл ссылается, наконец, и на известие, согласно которому татары в 1326 г. одновременно с Дмитрием Тверским убили и князя Александра Новосильского. Как предполагает Дж. Феннелл, князь новосильский, возможно, находился в зависимости от Литвы [587]. Но достоверно Новосиль входил в сферу литовского влияния лишь с 1370-х гг. [588]В 1326 г., когда расположенные гораздо западнее русские княжества, такие как Смоленское и Брянское, еще не попали под литовское владычество, Новосиль вряд ли находился в зависимости от Литвы. Соседним С Новосилем было Рязанское княжество, самое южное из пронских княжеств; об истории этого княжества сохранилась лишь обрывочная информация. Может быть, Новосиль оказался вовлечен в рязанские междоусобицы, неоднократно приводившие к убийству рязанских князей в Орде [589].

Таким образом, аргументы, приводимые Дж. Феннеллом и другими исследователями в пользу воздействия «литовской ориентации» Твери на судьбу великого князя Дмитрия Михайловича, либо могут быть опровергнуты, либо по меньшей мере вызывают сомнения. Вдобавок к этому казнь Дмитрия имеет иное и вполне приемлемое объяснение, о чем уже шла речь: государственные интересы Орды, требовавшие наказания за самосуд при ханском дворе.

По всей видимости, литовское влияние в Твери определенно ощущается лишь с 1330-х гг. Еще в 1331 г. возможность компромисса между Литвой и Ордой была вполне реальной. Когда архиепископ новгородский Василий, посланный, митрополитом Феогностом во Владимир Волынский, вынужден был на обратном пути ехать через литовские земли [590], неподалеку от Чернигова он вместе со своей свитой подвергся нападению Федора, поставленного литовцами князя киевского, приходившегося Гедимину братом [591], и какого-то татарского баскака [592]. Эта совместная литовско- татарская акция дала В. Т. Пашуто основание утверждать, что границы политического влияния Литвы и Орды не были в это время четкими [593]. Приемлемой в этой связи представляется гипотеза П. Ниче, в соответствии с которой татары, «помиловав» Александра Михайловича, в 1336/1337 г. ожидали от него содействия урегулированию своих отношений с Литвой. Либо Александр не оправдал их ожидания, либо позиция татар по отношению к Литве в 1338/1339 г. изменилась по другим причинам. Это изменение стало очевидным в уже упоминавшихся походах татар против Литвы и против Смоленска; определило оно также и судьбу Александра. Отметим лишь, что речь при этом идет о личной судьбе этого князя, жившего в изгнании в Литве, а не о судьбе Тверского княжества в целом.

Чтобы добиться господства над Русью, тверским князьям нужно было сохранять за собой великокняжеский стол, на законных основаниях полученный Михаилом Ярославичем в 1304/1305 г. По различным причинам это не удалось Михаилу и его сыновьям Дмитрию и Александру. Сам Михаил потерял великое княжение в 1317 г. из-за потребности татар в серебре: после того как тверской князь уже выплатил значительную сумму, его соперник Юрий Московский благодаря дополнительным выплатам дани смог добиться смещения Михаила и сам занял владимирский стол. Личная судьба тверского князя в сущности определилась тем, что тверские войска, защищавшие свою землю против великого князя Юрия и других русских князей, показали свое военное превосходство над противником у Бортенево 22 декабря 1317 г. Таким образом, когда Михаил Ярославич в 1318 г. должен был отправиться в Орду, чтобы предстать перед ханским судом и предотвратить тем самым татарский поход против Твери, его судьбу в конце концов определила военная сила Твери вкупе с интригами в пользу Москвы посла Кавгадыя, явно преследовавшего и свои собственные интересы. Важную роль в принятии Узбеком решения о казни тверского князя должны были сыграть также смерть в тверском заключении Кончаки, жены Юрия и сестры хана Узбека, ставшая подлинным несчастьем для Твери, и жалобы на Михаила Ярославича, поданные хану другими русскими князьями и боярами.