Эккехард Клюг - Княжество Тверское (1247–1485 гг.)

В 1297/98 г. Михаил Ярославич приказал воздвигнуть новые укрепления на юго-западиной границе Тверского княжества, т. е. опять же на литовской границе [561]. Об этих фактах Г. В. Попов не упоминает; напротив, указав на полоцкое происхождение Симеона и полоцкие связи Андрея (в этом городе отец будущего тверского епископа служил наместником литовского князя Войшелка примерно с 1264 г. по 1267 г.) [562], он продолжает приводить доказательства в пользу «контактов» между Полоцком и Тверью. «Не исключено», считает Г. В. Попов, присоединяясь здесь к догадке В. А. Кучкина, что исповедник князя Михаила Ярославича и предполагаемый автор повести об его убиении в Орде также происходил из Полоцка [563]. Г. В. Попов продолжает:

«Полоцк к этому времени входил в состав Литовского государства, с которым тверские князья, начиная с 20-х годов XIV в., поддерживают постоянные отношения, опираясь на него, как союзника, в антимосковской борьбе.» [564]

При этом становится особенно заметно, что аргументация Г. В. Попова не только основывается на весьма спорных «контактах» с Западом; столь же сомнительна увязка этих «контактов» с позднейшей ролью Литвы, как союзника Твери, в борьбе с Москвой (вторая половина XIV в.). В. В. Мавродин вводит понятие «литовский фактор» в дискуссию о причинах гибели князя Михаила Ярославича. При этом он указывает на повторяющееся в нескольких источниках обвинение Михаила в намерении бежать к немцам. Хотя это замечание источников и не может быть однозначно отнесено к ливонским орденским рыцарям, все же вполне вероятно, что подразумевались при этом именно они [565]. Со времени захвата Литвой Полоцка в 1307 г. отношения между Литвой и Орденом стали настолько напряженными [566], что упоминание о немцах не может расцениваться как доказательство связей с Литвой (вне зависимости от того, содержит ли в себе упомянутое обвинение против Михаила Ярославича хоть какую-то долю правды). Однако, перечислив отдельные пункты обвинения против Михаила, В. В. Мавродин пишет:

«Не все обвинения подтверждались, но характерно, что уже в то время тверские князья, правившие в этом крайнем западном, пограничном с Литвой княжестве, в борьбе против Москвы пытались опереться, но властителей враждебных Руси государств и для сохранения своей власти не останавливались перед изменой Руси. Тверские князья, стремившись к союзу с Литвой, с «латинянами» (католиками), и укрепление восточной Руси их даже пугало.» [567]

На самом же деле Литва превратилась в «католический Запад» лишь в 1386 году в результате брака между язычником литовским князем Ягайло и польской королевой Ядвигой! В. В. Мавродин, который в другом месте сам же допускает, что в начале XIV в. Тверь была наиболее сильным из русских княжеств [568], в приведенной цитате чрезмерно ускоряет ход исторических событии; вдобавок к этому он молчаливо отождествляет усиление восточной Руси с усилением Москвы. Доказательств относительно «союза» Твери с Литвой, существовавшего якобы уже при Михаиле Ярославиче. В. В. Мавродин так и не приводит.

Связи Твери с Литвой в первой четверти XIV в. особо выделяются не только в «советско-патриотических» работах, подобных труду В. В. Мавродина [569]. Дж. Феннелл также говорит о роли, которую литовско-тверские связи сыграли в гибели Дмитрия Михайловича (1326 г.); при этом он, правда, делает предусмотрительную оговорку, утверждая, что говорить о «формальном союзе» между Тверью и Литвой для этого времени было бы слишком рано. Дж. Феннелл усматривает, впрочем, столько указаний на «литовскую ориентацию» Твери, что он не сомневается в ее значении для приговора, вынесенного Узбеком Дмитрию [570]. Применительно к казни Михаила Ярославича Дж. Феннелл высказывает по этому поводу все же некоторые сомнения, употребляя слово «возможно» [571].

Аргументы Дж. Феннелла заслуживают тщательного анализа. Первым его основным свидетелем в пользу литовской ориентации Твери является епископ Андрей. Уже говорилось, однако, что, по всей вероятности, Андрей выпал из литовского культурного круга будучи еще ребенком; позднее он стал православным клириком. Его происхождение само по себе является слишком слабым доказательством пролитовских симпатий; в то время убеждения Андрея никоим образом не могли оформляться как «национальные», напротив, они могли быть лишь убеждениями человека церкви, симпатизировавшего, впрочем, в политическом отношении тверскому князю как защитнику церкви. Поэтому серьезных доказательств «пролитовской» ориентации Андрея Дж. Феннелл подобрать не в состоянии. Следует напомнить и о том, что Андрей сложил с себя епископский сан в 1316 г. и умер в 1324 г. [572]Если до сих пор его политическая ориентация не влекла за собой никаких санкции по отношению к тверским князьям со стороны хана, то почему же она должна была определить приговоры, вынесенные Узбеком после сложения Андреем своего сана (при гибели Михаила в 1318 г.), или даже после смерти Андрея (при казни Дмитрия в 1326 г.)?

Далее Дж. Феннелл указывает на родство Михаила Ярославича с князем юго-западной Руси Юрием Львовичем Галицким, которому он приписывает «тесные связи с Литвой и Польшей» [573]. Согласно Г. Штеклю, литовцы были, однако, главными противниками Юрия; на самом деле, именно против них этот князь искал союза с Польским королевством и Немецким Орденом [574]. Первая жена Юрия Львовича, сестра Михаила Ярославича, к тому же, умерла в 1286 г. [575]Сам Юрий умер уже в 1308 г. [576]или же в 1315 г. [577]С мнимым значением его родственных связен с тверскими князьями получается то же самое, что и с недоказанной пролитовской позицией епископа Андрея: эти связи впервые должны были возыметь значение для Твери, когда Юрий уже покоился в могиле.

Такие понятия как «литовская ориентация» (Дж. Феннелл) и «связь с Литвой» (И. У. Будовниц) [578]вообще весьма расплывчаты. Если исходить даже только из географии, то, безусловно, существовал скорее «контакт» между Литвой и Тверью, чем между Литвой и Москвой. Однако вплоть до конца XIII в. подобные контакты, как отмечено выше, имели форму вооруженных столкновений. Ни один источник времени правления Михаила Ярославича не указывает на сближение Твери с Литвой; впрочем, и до военных столкновений, как в 1285 г., дело больше не доходило. Хотя литовская экспансия началась с уже опоминавшегося присоединения Полоцка (1307 г.), главные ее успехи, позволившие Литовскому государству превратиться в великую европейскую державу, были достигнуты лишь при Гедимине (1316–1341/1342 гг.). Первый крупный поход Гедимин предпринял против Киева в 1320 г. [579]Смещение Михаила Ярославича с великокняжеского стола было решенным делом во время пребывания в Орде Юрия Даниловича Московского в 1316/1317 г., Другими словами, в первый или второй годы правления Гедимина, когда еще ничто не предвещало быстрого подъема Литвы под его властью.