Павел Уваров - Варфоломеевская ночь: событие и споры

К преступлению ради любви добавляются в таком случае еще и соображения здравого смысла, а возможно, еще и то, что Франсуа Билакуа назвал "божественной неожиданностью", позволившей королю, застигнутому врасплох взрывом насилия, которое он так долго старался изгнать, решиться взять ответственность за него на себя ради политической цели [205] Billacois F ., рец. в: Revue de syntese (в печати). . В итоге я готов признать, что прежде недостаточно учитывал возможности влияния на события Варфоломеевской ночи различного рода интриг, иллюзий, уловок, и я могу даже допустить в ряде случаев и отсутствие какой-либо политической игры. Одна идеологическая система может таить в себе другую, мечта Ренессанса может быть вплетена в какую-то иную мечту, которая то занимает центральное место в политике, то отодвигается на периферию. Именно эта способность политического деятеля и его стремление быть повсюду и нигде одновременно, сохранять возможность быть по-разному истолкованным могут помочь в объяснении парижских событий. Короче говоря, неоплатоническая утопия согласия может в определенный момент истории прибегнуть к тому, что кажется ее противоположностью, — к насилию, сохраняя внешние формы законности принятого решения. Неоплатоническая идея может временно уступить место другой: в данном случае, возможно, идее тацитовой, парамакиавеллистской или гвиччардинистской, которая была известна при дворе с 1563 г.

Хотя Джакопо Корбинелли лишь в 1576 г. публикует в Париже у издателя Федерика Мореля "Благочестивые советы и предупреждения Фр. Гвиччардини, флорентийского дворянина о делах общественных и приватных, по-новому освещенных" (" Guicciardini gentilhuomo fior. In materia de re publica et di privata, nuovamente mandati in luce "), посвященные к тому же королеве-матери [206] Mastellone S . Venalita e machiavellismo in Francia (1572–1610). All’origine della mentalita politica borghese. Florence, 1972. P. 74–75, c таким замечанием: "non dico che chi tiene gli stati ne sia necessitato a mettere le mani nel sangue; ma dico bene che non si deve fаrе senza grande nécessita". , распространение подобных идей при дворе уходит корнями в 60-е годы XVI в. [207] См. об этом: Fournel J.-L. Lectures de Guichardin. Vérités historiques et ébauches d’une raison d’Etat à la française // La circulation des hommes et des oeuvres entre la France et l’Italie à l’epoque de la Renaissance. P., 1992. P. 165–187. Все предстает более сложным, чем принято изображать в историографии: помимо политики и трудов Мишеля де Л’Опиталя, чьи идейные основы были по преимуществу цицеронианскими, французы уже на первом этапе Религиозных войн имели в своем распоряжении и иные рецепты, с которыми их могли по-знакомить уроки prudentia , сформулированные в Италии. Так, французский перевод "Истории Италии" Гвиччардини, изданный в Италии в 1561 г., был посвящен в 1568 г. Жеромом Шомдеем королеве-матери после того, как латинская версия была адресована Карлу IX [208] Жером Шомдей — переводчик Саллюстия: L'Histoire de la conjuration de Catilin. A Paris, Pour Abel L’Angelier, 1575, J 13496, книга издана с характерным эпиграфом: "Взявшие меч, от меча и погибнут". Этот перевод предварен похвальным словом Римской республике, спасенной Цицероном от заговорщиков, и был посвящен королю с утверждением, согласно которому "ничто не застраховано в этом мире вне оснований в набожности и суде (прекрасный девиз покойного короля)". Издание в виде приложения сопровождалось "Трактатом о заговорах, отрывок из третьей книги речей Макиавелли". Можно также напомнить перевод: La guerre jugurthine. A Paris, Pour Abel L’Angelier, 1581, с посвящением королю. . Двор должен был быть хорошо знакомым с итальянским текстом еще до появления этой публикации и, таким образом, усвоить идею, что государю надлежит быть всегда настороже перед лицом Фортуны и ее непредсказуемого течения и, особенно, придерживаться пессимистического подхода к политике.

"История Италии" начиналась с весьма значимого предисловия, тягостного по смыслу и объявлявшего о намерении описать происшествия, случившиеся в Италии вследствие французского вторжения 1494 г.: "…этот предмет из-за разнообразия и величия его очень памятен и полон ужасных происшествий, поскольку Италия претерпела в течение стольких лет все виды бедствий, которым несчастные смертные привыкли подвергаться как из-за справедливого гнева Божьего, так и из-за безбожия и злобы себе подобных. Из знания этих событий, великих и разнообразных, каждый сможет для себя самого и для общего блага извлечь многие спасительные уроки. Ибо бесчисленные примеры показывают, скольким переменам (словно возмущенное ветрами море) подвержены дела человеческие, насколько являются гибельными почти всегда для них самих, а также для народов плохо обдуманные советы государям: когда, имея перед глазами только лишь безумные фантазии или явную зависть без какого-либо напоминания о всегдашней изменчивости Фортуны и поступая в ущерб другим, власть, которая была им дана для общего согласия, они превращают — или из-за недостатка благоразумия, или из-за избытка властолюбия — в причину новых потрясений [209] Guichardin F . Histoire des guerres d’Italie. Ecritte en Italien… et traduitte en François par Hierosme Chomdey, Genthilhomme et Conseiller de la ville de Paris. Chez Michel Sonnius, 1577. P. 1. ".

Иначе говоря, правители располагали различными подходами к пониманию того, как надо защищать государство с помощью государства, а также имели в своем арсенале различные определения искусства государственного управления, которые могли быть альтернативой королевскому неоплатоническому идеалу или дополнением к нему. Например, идеи Жака Амио, который даже после Варфоломеевской ночи продолжал их выражать, опубликовав "Моральные и различные иные труды Плутарха, переведенные с греческого на французский" [210] Les oeuvres morales et meslées de Plutarque translatées de Grec en François. Привилегия на публикацию этого текста, выданная типографу Мишелю Васкозану, была датирована весьма знаменательно ― 26 августа 1572 г., см.: Aulotte R. La traduction des Moralia au XVIe siècle. Genève, 1965. . Это, однако, не помешало ему, защитнику добродетели "золотой середины", раскрываемой путем самопознания [211] Aulotte R . Jacques Amyot et l’humanisme français du XVIe siècle // Fortunes de Jacques Amyot, Actes du colloque international (Melun 18–20 avril 1985) / Ed. Michel Balard. P., 1986. P. 181–190. , после Варфоломеевской ночи стать одним из епископов, получивших власть обращать еретиков, и радоваться в письме от сентября 1572 г., адресованном Понтюсу дю Тийяру, тому, что резня приблизила мир: "…если нам хватит духа, призванного укрепить нас в наших силах, чтобы мы освободились полностью, раз и навсегда от причин, питающих зло и дающих ему власть" [212] Boucher J . Un grand aumônier engagé: Jacques Amyot et la cour d’Henri III // Fortunes de Jacques Amyot… P. 147–166. . Его друг Жан Тушар опубликовал "Христианское ликование о счастливом успехе войны в королевстве и Божьем суде над восставшими на короля, а также о том, что позволено Его Величеству законно карать своих подданных за поруганную религию. С прибавлением могилы Гаспара де Колиньи".