Дмитрий Мишин - Сакалиба (славяне) в исламском мире в раннее средневековье

Вопрос о роли сакалиба в войске Фатимидов будет подробно рассмотрен ниже (см.: часть III, гл. 3). Но нельзя не отметить, что сакалиба выделяются здесь из остальных групп не по социальному статусу, а именно по происхождению.

Менее всего оснований думать, что слово саклаби полностью стало обозначать социальную категорию, дает история мусульманских стран Азии (Машрик). Изучая ее, легко заметить, как редко встречается в источниках слово сакалиба ; можно указать на многочисленных авторов, которые не упоминают о сакалиба вовсе. Весьма сомнительно, чтобы слово, употребления которого мы практически не видим, стало вдруг столь популярным, что применялось для обозначения всех евнухов в целом. Кроме того, в ближневосточной истории мы видим сакалиба , принадлежавших к самым разным категориям слуг: среди них есть и скопцы, и не-скопцы, и женщины, что, естественно, исключает их приравнивание к евнухам. При этом, как и в Андалусии и Магрибе, там, где речь заходила о рабах разных национальностей, сакалиба обычно отделялись от остальных. При дворе 'аббасидского халифа ал-Муктадира (908–932) служили сакалиба и румийцы (объединенные в разряд белых евнухов), а также евнухи-негры. В описании наследства Абу-л-Хасана 'Али ар-Расиби мы видим евнухов- сакалиба и румийцев. Наконец, ал-Джахиз (род. около 767 г., ум. в 864/65 или 868/69 г.), а впоследствии Ибн Бутлан (ум. в 1063 г.), рассказывая о слугах- сакалиба , выдвигают на первый план их национальные особенности [17]. Источники по Машрику лучше других показывают, что слово сакалиба сохраняло свое значение этнической категории.

К аналогичным выводам приводит и рассмотрение сведений мусульманских авторов о доставке невольников- сакалиба в исламский мир. Разница между сакалиба и не- сакалиба заключается в этнической принадлежности. Ибн Хордадбех (IX в.) отличает сакалиба от румийских, франкских и лангобардских невольников [134, с. 92], Ибн Хаукал — от невольников франкских и галисийских [279, с. 106], ал-Мукаддаси — от румийских [76, с. 242]. В то же время мусульманские авторы часто отмечают, что невольники сакалиба — выходцы из «страны сакалиба» [232, с. 914; 279, с. 95, 106; 76, с. 242; 41, т. 1, с. 92; 282, т. 2, с. 416; 278, т. 1, с. 244; 70, с. 261].

Представленные выше фрагменты относятся к IX — началу XI в. или — если речь идет о поздних исторических компиляциях, как трактаты ал-Макризи или Ибн Ийаса, — посвящены событиям тех времен и основаны на более ранних источниках. Сравнение их с фрагментами 2–6 позволяет сделать некоторые наблюдения относительно хронологии интересующей нас проблемы. Мы видим, что в IX — первых десятилетиях XI в. слово саклаби еще не утратило своего этнического смысла; с другой стороны, к концу XI — началу XII в. трансформация этого понятия заметна уже вполне отчетливо. Для конца XI в. у нас есть и первый пример того, что человека именовали саклаби именно потому, что он был евнухом. Ибн 'Изари (конец XIII — начало XIV в.) называет саклаби евнуха Мубашшира, правившего на Балеарских островах в 1093–1114 гг. [263, с. 239] [18]. Из других источников, однако, мы узнаем, что Мубашшир происходил из поселения Кал'ат Химйар в окрестностях Лериды; еще ребенком попал он в плен к каталонцам, которые оскопили его [19]. В данном случае, конечно, слово саклаби не может иметь иного значения кроме «евнух» [20]. В то же время, трансформация понятия саклаби произошла, разумеется, не в одночасье, а постепенно. Из приведенных выше слов Ибн Макки (фрагмент 2) можно заключить, что название саклаби применялось к чернокожим евнухам уже в конце XI — начале XII в., однако иные мысли вызывает одно высказывание его современника Ибн ал- Лаббаны (ум. в 1113 г.), придворного поэта, который сначала восхвалял 'аббадидского правителя Севильи ал-Му'тамида (1069–1091), а когда тот был свергнут альморавидами, стал воспевать упомянутого выше Мубашшира. Когда ал-Му'тамид, отправленный альморавидами в ссылку, умер в 1095 г. в Агмате, Ибн ал-Лаббана с удивлением заметил (высказавшись рифмованной прозой), что его бывшего господина на похоронах именовали просто «чужеземцем» «…после великолепия его власти, обширности владений, многочисленности его сакалиба и чернокожих слуг и его величия» [21]. Фрагмент ясно показывает, что поэт не зачислял чернокожих слуг в сакалиба , т. е. в конце XI в. это еще не стало общепринятым. Точно так же невозможно отождествлять понятия саклаби и «евнух» в воспоминаниях современника Ибн ал-Лаббаны и ал-Му'тамида последнего зиридского правителя Гранады 'Абдуллаха (1073–1090), также свергнутого альморавидами. Описывая обстановку в Гранаде накануне сдачи города вождю альморавидов

Йусуфу Ибн Ташфину (сентябрь 1090 г.), 'Абдуллах подробно останавливается на отношении к предстоящей капитуляции различных социальных и придворных групп. При этом он упоминает и о слугах- сакалиба , которых ставит в один ряд с рабами-инородцами ( 'абид а'ладж ), а не с упомянутыми в том же фрагменте дворцовыми евнухами [145, с. 151]. Можно предположить, что процесс трансформации понятия саклаби, начавшись во второй половине XI в., развивался постепенно и завершился к середине следующего столетия. Тогда-то и появилось высказывание аз-Зухри, обозначенное выше как фрагмент 3.

Какие мысли навевает такая хронология? С одной стороны, весьма интересной в этой связи была бы параллель с греческим языком, где слово оκλαβοζ начинает приобретать значение «раб» тоже со второй половины XI в. [22]Было бы, наверное, бездоказательно усматривать в этих двух явлениях взаимосвязь, но небезынтересно отметить, что надпись, на которую ссылается Х. Кепштайн, происходит с юга Италии, тогда как Ибн Макки, первый арабский автор, указавший на изменение значения слова саклаби , писал в конце XI — начале XII в. на Сицилии. Но хронология приводит и к еще одному интересному наблюдению. Как мы увидим далее, после 30-х годов XI в. число упоминаний о сакалиба резко сокращается. Логично поставить вопрос, не произошло ли изменение значения понятия саклаби тогда, когда самих сакалиба в мусульманском мире уже почти не стало. В это время слово сакалиба , чтобы продолжать оставаться в употреблении, должно было изменить свое значение, что и произошло: в эту категорию стали включать всех, в том числе и чернокожих евнухов. Вместе с тем нет впечатления, что происшедшая перемена действительно приобрела всеобщий характер. Хотя расширение значения понятия сакалиба должно было выразиться в его применении к большему, чем раньше, числу людей, упоминания о сакалиба в источниках стали до крайности редкими; употреблялись понятия хадим , хаси и т. д. В толковых словарях арабского языка слово саклаби по-прежнему интерпретировалось как «выходец из народа сакалиба», а не как «евнух» [267, т. 6, с. 298; 307, т. 1, с. 82]; так же оно толкуется и в справочниках по нисбам [249, т. 2, с. 58; 195, с. 161]. Изменение коснулось, по всей вероятности, разговорного языка, о котором писали Ибн Макки и Ибн Хишам ал-Лахми, причем, если судить по приведенным выше фрагментам, прежде всего на западе мусульманского мира.