Владимир Пашуто - Образование Литовского государства

Наконец, и это главное, не отождествляя пруссов с литовцами, мы вправе использовать материал по прусской истории, который позволяет заглянуть в жизнь этой народности в тот период ее истории, когда она жила патриархально-общинным строем, еще не облекшись в государственные политические формы. Мы вправе сделать это в силу сходства строя жизни литовцев и пруссов, причем литовцы в своем общественном развитии несколько опередили этих соседей. Кроме того, юридические нормы жизни пруссов были в модифицированной форме использованы и в юридическом быту жителей коренных литовских земель. Все это делает их сравнительно-историческое изучение не только возможным, но прямо необходимым.

Достаточно сказать, что прусское право, отраженное в Помезанской Правде, было пожаловано Орденом жемайтской знати на рубеже XV в., что акты пожалований Ордена прусским нобилям тождественны с актами пожалований бежавшим под власть Ордена нобилям литовским; что интересы жемайтской знати, выраженные в ее жалобе на Орден в 1416 г., во многом совпадают с требованиями пруссов, отраженными в Кишпоркском договоре, и т. п.

Привлечение источников по истории пруссов дает в; руки исследователю возможность полнее восстановить недостающее звено истории Литвы периода ее дофеодального, догосударственного развития.

В Западной Европе о пруссах узнали раньше, чем о литовцах. Пруссы (известные первоначально под именем эстиев) добывали янтарь, который ценился в греко-романском мире на вес золота [415] См. «Гомер», перевод В. Вересаева. М., 1953, песнь XV, ст. 453–460. Геродот слышал, что янтарь добывают на Эридане, но не поверил этому: «О западных окраинах Европы, — говорит он, — не могу сказать ничего достоверного, ибо я не допускаю существования реки, которую варвары называют Эриданом, которая будто бы впадает в Северное море, и от которой, как говорят, приходит янтарь… Во-первых, самое название Эридана, сочиненное каким-нибудь поэтом, обличает эллинское, а не варварское его происхождение; во-вторых, не взирая на все мои усилия, я не могу найти ни одного очевидца, который засвидетельствовал бы, что по ту сторону Европы есть еще море. Во всяком случае олово и янтарь приходят к нам из окраины». Геродот, III, 115; см. А. Сапунов-1 стр. 13–14. Эридан отождествляют с Рудоном Птолемея, т. е. с Неманом. — См. А. Д. Удальцов-2, стр. 6. . В передаче Страбона (I в. до н. э. — I в. н. э.) сохранилось сообщение Пифея из Марсилии (IV в. до н. э.), который характеризует народ Ostiaioi (= Ostimioi) как знающий земледелие и скотоводство: «в том холодном краю» люди «питаются просом и другими травами, кореньями и корнеплодами»; из домашних животных им известны «только некоторые». Имея зерно и мед, они приготовляют из них соответствующий напиток. Они молотят зерно «в обширных постройках, куда сносят колосья, которые в открытом поле погибли бы от дождя и отсутствия солнца» [416] Страбон. География, кн. IV, 5. Plinii naturalis historia, IV, 94–95, XXXVII, 35, 39. См. также N. Busch-1, S. 192–194. .

Если это известие вызывает сомнение ученых, которые считают, что греки не плавали на Балтику, а знали лишь Северное море [417] См. Р. Кlimаs-2, str. 19 и сл. , то более достоверно сообщение Плиния Старшего (I в. н. э.), писавшего, что во времена Нерона один римлянин ( eques Romanus ) был послан за янтарем для украшения императорских игр гладиаторов и привез его в огромном количестве из места добычи, с янтарного побережья, расположенного примерно в 600 римских милях от Гарнунтума (в Паннонии). Нумизматические и иные находки в земле пруссов как будто подкрепляют мысль о давних прусско-римских торговых связях [418] Y. Antoniewicz-2, str. 123 и сл. . Но вообще Восточная Прибалтика оставалась малоизвестным краем, судя по географическому трактату De situ Orbis Помпония Мела, который писал о живущих к востоку от Вислы неких чудовищах ( Oaenas ), питавшихся овсом и пр., а также о других — с конскими ногами ( equinis pedibus Hippopodas ) и, наконец, о длинноухих ( Panotas ), которые прикрывают ушами свою наготу [419] Pomponii Melae De situ Orbis, Lipsiae, 1831, lib. III, cap. 6, p. 63. .

Первые сведения об эстиях, добывающих янтарь, находятся у Тацита. В 45-й главе «Германии» он пишет: «Правый берег Свевского моря омывает эстиев, у которых обычаи и одежда свевов, а язык ближе к британскому. Они почитают матерь богов. Как эмблему своей религии они носят изображения кабанов. Это, служа вместо оружия и защитой против всего, доставляет почитателю богини безопасность даже среди неприятелей. У них редко употребляют мечи, но часто дубины. Они с большим терпением обрабатывают землю для хлеба и других ее произведений, чем сколько сообразно с леностью германцев. Но они обшаривают и море и одни из всех собирают в мелководных местах и на самом берегу янтарь, называемый ими glaesum . Какая природа янтаря и как он рождается, они, как варвары, не допытывались до этого и не знают. Он даже долго валялся среди других выбросов моря, пока наша роскошь не дала ему известности. Сами они им совсем не пользуются: собирается он в грубом виде, без всякой отделки приносится (на продажу), и они с удивлением получают за него плату». Далее Тацит рассуждает о происхождении янтаря, который его больше интересует, чем эстии [420] Корнелий Tацит. Германия, изд. В. И. Модестов, гл. 45–46, стр. 63–64. . Таково это сообщение, не раз прокомментированное историками [421] Справки по литературе вопроса см. Tacitus. Germania, bd. W. Reeb, Leipzig — Berlin, 1930. . Следовательно, в это время прусские (а, может быть, и литовские) племена по уровню своего экономического развития существенно не отличались от германских племен.

Более того, сопоставив оговорку Тацита о превосходстве эстиев над германцами, с тем, что он пишет в главе 26, можно допустить, что эстии, зная пашенное земледелие, получали не только хлеб, но и другие злаки и плоды [422] Корнелий Тацит, гл. 26. . Другая оговорка, будто бы у эстиев «обычаи и одежда свевов», в сопоставлении со сведениями о последних в главах 38,9 и 39 дает основание считать, что эстии, помимо матери богов, могли чтить еще верховное божество — лес как колыбель народа (возможно, посвящая богам леса и рощи), принося в нем жертвы, притом и человеческие [423] Там же, гл. 39 и 9; о том, что часть эстиев могла носить прическу, принятую у свободных свевов, следует из гл. 38; ср., что марсинги и буры, по мнению Тацита, «языком и одеждой напоминают свевов» (там же, гл. 43). .

В какой мере достоверны эти замечания Тацита, сказать трудно; создается впечатление, что германцев он знал лучше, чем свевов, а свевов лучше, чем эстиев. Надо иметь в виду, что сведения о современной ему Восточной Прибалтике не могли быть обильными, судя по словам самого Тацита, что даже Эльба (Лаба) — «река прежде знаменитая и знакомая», теперь известна автору «только по слуху» [424] Там же, гл. 41; ср. ŻML, т. I, str. 5–33. . Если так обстояло дело с Эльбой, то нечего говорить о Висле и Немане.