Владимир Пашуто - Образование Литовского государства

Бросается, однако, в глаза, что имеющийся в настоящее время русский материал — договоры с Византией, Русская Правда — датируется временем господства феодальной знати в относительно единой стране и потому, при всей его огромной ценности для истории раннефеодального периода, сравнительно беден сведениями по истории общественного и политического строя дофеодальной поры [410] Дофеодальным или предфеодальным периодом мы называем последний этап первобытно-общинной формации, когда налицо наследственная (в рамках семьи) собственность — аллод на основе которого происходит становление собственности феодальной и развитие политической власти растущих собственников земли. Последние действуют пока что в границах бывших племенных территорий, где сохраняются многочисленные черты патриархально-общинного строя. Идет процесс феодализации, но формирование сословий феодалов и крестьян еще не завершилось расколом общества на классы и слиянием разнообразных институтов господства местной знати в органы власти и управления раннефеодального государства. . Этот материал еще не дал возможности нашим исследователям изобразить жизнь княжений полян, северян, древлян и других, на которые делилась земля славяно-руссов в дофеодальный период, и даже тот факт, что каждое из этих княжений некогда представляло собой союз племен, требует сложных археологических доказательств, подчас скептически встречаемых историками. Пока что нам неизвестны ни внутренняя структура этих княжений, ни взаимоотношения их друг с другом. Поэтому в науке и продолжаются споры о времени и особенностях генезиса феодализма на Руси.

Наличие в X в. индивидуальной семьи, развитого института наследования движимой и недвижимой собственности, относительного политического единства страны под властью знати, владеющей землей и городами, — все эти факты, сами по себе очень важные, не дают ответа на вопрос, каким образом данные явления возникли.

Поэтому историки, признающие социально-экономическую обусловленность образования государства, углубленно ищут новые, в том числе и археологические источники, изучают сравнительно-исторически процессы, шедшие в разных странах; другие же историки, не признающие марксистское понимание длительного и сложного процесса образования государства, предпочитают упрямо настаивать на «внешнем толчке» и критиковать советскую «школу Б. Д. Грекова» за то, что она отвергает норманизм [411] См. A. Stender-Petersem, р. 165 и сл. , и в то же время не раскрывает механизма превращения общества свободных общин в общество, облеченное в государственные политические формы [412] А. Vuginich-1, pp. 324–339. , и видит феодализм там, где его нет [413] G. Yemadsky-1, pp. 3–14. .

Полемика ценна лишь тогда, когда она побуждает спорящие стороны расширять круг аргументов, источников. Дискуссия была бы более плодотворной, если бы противники разделяемой нами точки зрения сочли возможным взглянуть на проблему шире и обратить внимание на использованный нашей наукой материал по истории других народов в пору генезиса феодализма, становления государства. Тогда они, быть может, заметили бы, что повсюду основу этого имманентного процесса составляло превращение общества свободных земледельцев, основанного на коллективной собственности и свободе, в общество, расколотое на враждебные классы, основанное на господстве той или иной формы феодальной собственности на средства производства.

Мы пока лишены возможности вскрыть ход этого процесса на Руси. Но основные его вехи и результаты нам известны, они те же, что и у других народов. Процесс этот протекал в рамках дофеодальных княжений — своеобразной конфедерации областей — бывших племенных земель. Нам представляется, что источники по истории древних пруссов позволяют в известной мере показать, какие сложные социально-экономические сдвиги имели место в их обществе в аналогичный период истории — в период существования конфедерации дофеодальных областей.

История древних литовцев и пруссов чрезвычайно интересна для нас потому, что становление государства происходило здесь позднее, чем у других народов Европы, и получило относительно большее отражение в источниках. Примечательно, однако, что именно эта сторона содержания источников не привлекла к себе внимания буржуазных историков Литвы, которые не считают, что главное в истории этого периода — жизнь крестьян и ремесленников, то, как они, прежде свободные, попали под власть собственников земли, возглавивших феодальное государство.

Недостаточное внимание к социально-экономической стороне дола, к процессу превращения общинной собственности в феодальную — особенность, присущая буржуазной историографии древней Литвы в целом, и тем авторам, которых интересует преимущественно ее политическая история (И. Тоторайтис, М. К. Любавский, Г. Пашкевич, С. Заянчковский и др.), и тем, кто изучает историю сословий (3. Ивинскис, К. Авижонис и др.), и тем, кто исследует историю духовной жизни литовского народа (М. Альсейкайте-Гимбутиене, И. Балыс и др.).

Этими и другими авторами написано по древней литовской истории немало интересных и ценных в определенных отношениях исследований, но, странное дело, до сих пор в литовской историографии нет книги, где бы история образования государства была связана с историей сословий — классов.

Литовские и прусские земли делились на несколько крупных союзов племен — Аукштайтию, Жемайтию, Пруссию и, может быть, Галиндию. В отличие от почти недоступных детальному анализу племенных союзов полян или древлян мы можем без труда перечислить одиннадцать областей, территориально-политических единиц, из которых состояла Пруссия в XIII в., в прошлом представлявшая собою союз племен. Более того, источники позволяют заглянуть даже во внутреннюю жизнь некоторых из этих областей, таких, как Помезания, Вармия, Самбия, Ятвягия (Судовия).

Рассматривая основной материал по истории пруссов, в частности, сообщения Тацита (I в.), Вульфстана (IX в.), жития Войцеха и Брунона (XI в.), Кишпоркский договор (1249 г.), жалованные грамоты Ордена прусским нобилям (XIII–XIV вв.) и, наконец, Помезанскую Правду (XIV–XV вв.), мы исходим из следующих соображений.

Во-первых, пруссы — соседняя и наиболее близкая литовцам этническая группа [414] Об этнической близости литовцев и пруссов см. P.Pakarklis-4, рр. 15–23. Пруссы по языку относятся к литовско-прусско-летской группе. См. G. Gеrullis-1, SS. 44–51. ; во-вторых, часть пруссов переселилась в Литву (в XIII в. и позднее) и вошла в качестве одного из компонентов в формирующуюся литовскую народность; в-третьих, исторические судьбы литовцев и пруссов тесно связаны между собой: героическая борьба пруссов ослабила натиск Ордена на Литву; в свою очередь, неоднократные походы литовских войск на опорные пункты Ордена в Прусской земле, хотя и не привели к ее освобождению из-под власти чужеземцев, но оказали сдерживающее влияние на правительство Ордена и продлили историческое существование прусской народности.