Владимир Пашуто - Образование Литовского государства

Источник отмечает силу русских городов: смольняне сами «далися» Жигмонту, а витебляне и полочане отбили его осаду [375] Там же, стб. 64. , но потом и они, «не чюя собе помощи ниоткуля и дашася» [376] Там же. . Притом, находясь под властью Литвы, города не упускали возможности обрести самостоятельность и стать частью Руси. В 1440 г., когда в Литве был «мятежь великь», жертвой которого пал и Шигимонт, литовские власти поспешили привести население Смоленска к присяге верности наместнику пану Андрею Саковичу: крест целовали «владыка смоленскый Семион, и князи и бояре, и местичи, и черныя люди». Однако вскоре именно «черные люди» и восстали, а бояре лишь посоветовали наместнику вывести свой отряд дворян и ушли вместе с ним. Но беда была в том, что восставшие были одиноки в борьбе за независимость; призванный князь не мог обеспечить ни интересов бояр, ни независимости города. Литовское войско вновь заняло Смоленск [377] Там же, стб. 68–69. .

Литовские князья учитывали силу русских городов и старались проводить там политику, затрудняющую воссоединение Руси. Это видно и из второй части первой, редакции литовско-русской летописи, из «Летописца великих князей литовских».

Например, Ягайло передал Полоцк своему брату Скиргайлу, «а они (полочане. — В. П .) его не приняли» [378] ПСРЛ, т. XVII, стб. 73. . Кейстут, соперник Скиргайлы, нашел какие-то более приемлемые для полочан формы соглашения, и, когда он послал своих людей к Полоцку «одног[о] оу рать, а другого к городу», полочане «возрадовалися, кликнули нарат и люди ратьни отступили» от Скиргайлы [379] Там же, стб. 74. . При том понятно, что нелитовские города оставались объектом эксплуатации со стороны различных групп литовского феодального класса. Это особенно ясно видно из сохранившихся уставных грамот.

Говоря о ранней редакции литовского «Летописца», хочу отметить, что в нем обнаруживается сходство с уже известной нам новогородской «Литовской летописью». «Летописец» тоже построен в виде свободного повествования о сменяющихся после смерти Гедимина князьях — Ольгерде (до слов: «потомь пакь князь велики Олгирдь умре» [380] ПСРЛ, т. XVI, стб. 72. ), Кейстуте, павшем от рук «коморников» князя Ягайло (до слов: «таков конець стался князю великому Кестутию» [381] Там же, стб. 76. ) и, наконец, Витовте. Бесспорно и стилистическое влияние волынского летописания на этот памятник. Нет нужды говорить об этом подробнее, ибо во второй редакции литовский «Летописец» содержит прямую ссылку на летопись русскую, в которой легко усмотреть древнюю «Литовскую летопись».

Вторая редакция литовского «Летописца» может интересовать нас лишь в ее новой первой части, посвященной истории Литвы до смерти Гедимина. Просмотр текста убеждает не только в его общей недостоверности [382] Текстологический разбором. Т. Сущицький-2, стр. 167–223. , но обнаруживает и определенные идеи, заставившие составителей создать на основе династических преданий Палемонов, Китоврасов и Колюмнов и некоторых русских летописей острый, проникнутый политическими нуждами литовской шляхты периода Ливонской войны документ, защищающий ее интересы перед Польшей и Орденом и обосновывающий ее «исторические права» перед Русью [383] Ср. Д. Багалiй-2, стр. 126–127. .

В этом памятнике можно выделить несколько основных идей. Одна заключается в том, что Литва издревле была богатой страной, а ее первая правящая династия происходит из Рима от Палемона, родича Нерона, т. е. она древнее и польских, и русских династий [384] ПСРЛ, т. XVII, стб. 228. . Прибывшие из-за моря князья Боркг, Коунас и Спера ставят новые города в своем краю, который процветает, и т. п. Благодарный материал для норманистов! Впрочем, они принимают на веру легенды не моложе XII в.

Следующая идея сводится к тому, что представители этой династии заняли русские земли в XIII в. после опустошения их татарами, обстроили городами и освободили от ханской власти. Узнав, что русская земля «опустела, и князи рускии разогнаны» [385] ПСРЛ, т. XVII, стб. 230. , один из князей пришел с войском на реку Неман, «и вчинили на ней город и назвали его Новъгородок, и вчинил собе князь великий в нем столець» [386] Там же, стб. 231. ; затем он рубит города Гродно, Берестье, Дорогичин, Мельник, которые, оказывается, «от Батыя спустошоны» были и «скажены». Словом, составитель летописи старается убедить читателя, что «Волынская земля» по праву принадлежит Литве, а не Польше или России.

Другой князь с войском пошел на Полоцк, «мужи» которого «вечом справовалися». Сын этого князя принял в православии имя Бориса и основал город Борисов. Он был «велми набожен» и соблюдал все права полочан: «был ласкав на подданых своих» и дал им «волности и вечо мети и в звон звонити», т. е. такие права, какие были у Новгорода и Пскова [387] Там же, стб. 232. . Подобные утверждения в пору борьбы Литвы за Полоцк с войсками Ивана Грозного должны были звучать весьма актуально.

Другой князь занял также в XIII в. Пинск и Туров «и въскричала Рус великым голосом и с плачем: иж так окрутне все суть побиты от безверное Литвы» [388] Там же, стб. 233. ; но делать русским было нечего, и тот же князь, разбив татар, занял Мозырь, Чернигов, Стародуб, Карачев. Следовательно, перечисленные города — «отчизна» литовских князей, — и все попытки русских «согнать» их не зря терпели неудачу, встречали отпор членов династии Палемона, включая ее последнего представителя Рингольта [389] Мы до сих пор имен не приводили, ибо они либо произвольно выбраны из Волынской летописи, либо сочинены; хитроумные «генеалогии», лежащие в основе этой части «Летописца», см. у Т. Сущицького-2, ч. II, стр. 173–178. .

Из другого (Археологического) списка узнаем, что кем-то делалась попытка «продлить» правление этой династии. Тут читаем: «а иныи поведают, рекуче: и тот Ринкголт пришодши з оного побоища до Новагородка, и был у Новегородцы и уродил трех сынов и зоставит по собе на великом княженю Новгородском Войшвилка и сам умре. Ино далей о том Войшвилке и не пишет. Тому конец» [390] ПСРЛ, т. XVII, стб. 250. . Видимо, какой-то автор раннего варианта второй редакции «Летописца» не сумел приспособить известия старой новогородской «Литовской летописи» о правоверном Войшелке для своих целей.

Члены новой династии Китовраса действуют не менее успешно. Так, один из князей опустошил Латгалию, которую лишь позже занял Орден; другой «знесе з Новагородка столец до Кернова» [391] Там же, стб. 236. ; третий, по имени Тройден, «великии валки чинил з Ляхи и з Русью, и з Мазовъшаны», тоже «завъжды зыскивал и над землями их силные окрутенства чинил». Примечательна сделанная здесь ссылка на источник: «што ж вышей описуется в Рус кой кроинице, ижь горши был тым землям, нижьли Антиох Сирский и Ирод Ерслмъский и Нерон Римский, што так был окрутный и валечный» [392] Там же, стб. 238. . Едва ли нужно доказывать, что автор держал в руках одну из редакций древней «Литовской летописи» (см. выше).