Владимир Пашуто - Александр Невский и борьба русского народа за независимость в XIII веке

Вопрос о взаимоотношениях с папской курией поэтому не случайно занял особо важное место. Александр Ярославич лучше других русских князей понимал истинные цели политики папской курии. Он постоянно чувствовал за спиной немецких, шведских и датских крестоносцев направляющую руку папских доверенных лиц. Он понимал, что католическая пропаганда как одно из средств крестоносной агрессии является составной частью политики папства, направленной на захват и ограбление земель Восточной Европы.

О широких планах и политике папской курии давно знали на Руси. Описание, например, захвата в 1204 г. крестоносцами Константинополя, крупнейшего политического и культурного центра того времени, подвергшегося варварскому разгрому, было в начале XIII в. включено в Новгородскую летопись со слов очевидца, русского боярина Добрыни Ядрейковича.

Уже вскоре после захвата Константинополя крестоносцами папа Иннокентий III обратился к русским князьям с посланием (в 1207 г.), в котором, ссылаясь на то, что центр православной церкви пал, предлагал русским князьям принять католичество и подчиниться власти курии. «Так как страна греков и их церковь почти полностью вернулись к признанию апостольского креста, — писал папа, — и подчиняется распоряжениям его, представляется заблуждением, что часть не соглашается с целым и что частное откололось от общего»; таким образом папа пытался расчистить путь разбойничьему наступлению крестоносцев на Восток.

Одновременно папа принял и другие меры: он потребовал от правителей католических стран (Польша, орден, Швеция, Норвегия и др.) установления торговой блокады Руси и связанных с нею земель, запрещая ввоз в них железа, оружия и тому подобных предметов. Однако немецкая балтийская торговля не могла в то время существовать в отрыве от крупнейших центров Европы — Новгорода, Полоцка, Смоленска и других русских городов, и на практике немецкое купечество нарушало папское предписание и, как мы видели, заключало торговые договоры с русскими.

Татаро-монгольское нашествие, казалось, открывало перед курией новые возможности. Целый ряд причин толкал папскую курию на сближение с ханами. Во-первых, можно было попытаться склонить самих ханов к принятию католичества и затем договориться с ними, как с сюзеренами русских князей, и получить из ханских рук признание за папством прав верховного владения русской церковью. Экономические и политические выгоды такого акта не вызывали сомнений. Во-вторых, курия опасалась татарской угрозы тем странам Восточной Европы, которые признавали церковную власть папства (Венгрия, Польша, Чехия, отчасти Прибалтика). Наконец, татаро-монголы интересовали курию как возможные союзники по борьбе с турками-сельджуками, которые успешно изгоняли крестоносцев с Ближнего Востока, ликвидируя последние их приобретения в «святой земле».

Ведя двуличную политику и суля русским князьям помощь против татар, папская курия в то же время сама приняла меры к установлению связей с татаро-монголами. Папа Иннокентий IV, едва успев начать свой понтификат (1243–1254), поспешил озаботиться о таких связях. Созванный им в 1245 г. Лионский собор уделил большое внимание татарскому вопросу. На соборе было заслушано сообщение о татарах русского игумена Петра Акеровича. Он был прислан в Лион черниговским князем Михаилом Всеволодовичем, искавшим у курии помощи против татар, и впоследствии (1246), подобно Ярославу Всеволодовичу, убитым татарскими правителями. Прелаты настойчиво расспрашивали игумена о военных силах и дипломатических приёмах татаро-монголов. В связи с обсуждением татарского вопроса папа отправил на Восток специальное посольство во главе с монахом-францисканцем Иоанном де Плано-Карпини.

Карпини выехал из Лиона в 1245 г. и возвратился туда в 1247 г.; целью его миссии была военно-политическая разведка в Сарае, Каракоруме и на Руси. Кроме того, он добивался, с одной стороны, привлечения татаро-монголов к союзу с курией, а с другой — завязал сношения с галицко-волынским князем Даниилом Романовичем и Владимиро-Суздальским Ярославом Всеволодовичем, склоняя их к подчинению папской курии и суля им помощь с её стороны против татар.

В 1247 г. папа направил второе посольство во главе с доминиканцем Асцелином с целью разведать военно-политические силы татаро-монголов на Ближнем Востоке. В итоге этих двух посольств завязались предварительные дипломатические переговоры татаро-монголов с курией; ответные татарские посольства посетили папу. Русской земле угрожал военный союз татаро-монгольских правителей с папством.

После разгрома шведских и немецких феодальных захватчиков папская курия приняла экстренные меры к укреплению своих позиций в восточной Прибалтике. Лихорадочно набирались военные крестоносные силы для Прибалтики, местные епископы были обязаны временно забыть внутренние распри из-за земель и более энергично помогать рыцарям «советом и делом». В 1245 г. папа Иннокентий IV прислал в восточную Прибалтику своего специального легата (посла) аббата Опизо из Месаны. На следующий год туда был направлен ближайший сподвижник папы Альберт Суербер — «муж близкий нашему сердцу», как именовал его Иннокентий IV; наконец, в 1247 г. был прислан в помощь Альберту по прусским делам специальный легат — архидиакон Яков из Люттиха, который позднее стал папой под именем Александра IV.

Одновременно папство в лице Иннокентия IV вновь предприняло дипломатические шаги в. самой Руси. В 1248. г. папа отправив ряд писем к русским князьям, предлагая им принять католичество, обещая своё покровительство и помощь против татар. В частности, в Новгород к Александру Ярославичу с папским посланием прибыли два кардинала, через которых, по словам княжеского «Жития», Иннокентий IV заявил: «слышахом тя в земли нашей князя честна и дивна, паче же и земля твоя велика есть», и предложил князю по прочтении грамоты ознакомиться через кардиналов с католическим учением: «послушавши учениа [их]».

Однако князь Александр понимал, что папа хочет толкнуть Русь в войну с Золотой Ордой, чтобы облегчить крестоносцам их кровавое дело. Поэтому он «сдумавше с хытрицы своими», т. е. посоветовавшись со своими боярскими и духовными чиновниками, составил папе отрицательный письменный ответ, вручая который, на словах решительно отклонил папские домогательства: «вся сия добре сведаем, — сказал князь, — а от вас учениа не принимаем».

Этот шаг князя Александра не только укреплял его позиции в Золотой Орде, которая внимательно следила за внешней политикой русских князей, но также и внутри Руси, ибо духовные феодалы, русские церковники, опасаясь папской курии, грозившей их доходам, поспешили заявить о своей полной поддержке политики Александра. В частности, русский митрополит Кирилл, прежде находившийся при дворе галицко-волынского князя, после поездки в Никею, где после падения Константинополя находилось византийское правительство и патриарх, числившийся главой русской церкви, перебрался во Владимир, и позднее тесно сотрудничал с князем Александром.