Андрей Прокопьев - Германия в эпоху религиозного раскола. 1555–1648

Споры вокруг персоны Валленштейна велись уже с первых лет после его гибели и завершились созданием в XIX–XX вв. впечатляющих концепций. Г. Хальвих видел в нем немецкого патриота, мечтавшего о национальном объединении Германии, И. Пекарж — борца за чешскую независимость, Г. Зирбик — защитника общеимперских ценностей, стремившегося умиротворить Священную Империю. Обстоятельную, содержащую изрядную долю скепсиса монографию Голо Манна сегодня можно считать, очевидно, лучшей работой последних лет. В глазах этого историка Валленштейн выступает довольно мрачным мизантропом и эгоистом. См.: Hallwich Н. Fünf Bücher Geschichte Wallensteins. Bd 1–3. Leipzig, 1910; Pekaf J. Wallenstein 1630–1634. Die Tragödie einer Verschwörung. Bd 1–2. Berlin, 1937; Srbik H. Ritter von. Wallensteins Ende. Wien, 1952; Mann G. Wallenstein. Frankfurt am Main, 1997.

Располагая теперь собственными войсками, император освобождал себя от зависимости Лиги. Армия Валленштейна превращалась в условиях бесконтрольного военного присутствия католического альянса в элемент стабильности, зависимый от центральной власти.

Император поощрял также функционирование курфюршеских съездов , ставших после распада рейхстага единственным представительным органом сословий. Динамика событий превращала этот институт в постоянно действующий форум элиты. Разумеется, он не мог заменить собой общесословный форум, но позволял обсуждать и принимать быстрые решения в условиях войны. Курфюршеские съезды были, несомненно, мощным движением вперед по пути олигархизации Империи. Но в не меньшей степени они знаменовали и олигархизацию самой войны, ход которой со всей очевидностью во многом теперь зависел от мнений нескольких авторитетнейших династов. Тем самым упрощался рисунок политических интересов: они сужались до позиций ведущих княжеских Домов. В рамках узкого диалога императору было легче добиться желанных решений.

Фердинанд также стремился укрепить позиции своих выдвиженцев в рамках имперских структур. Отнятые у опальных мекленбургских герцогов земли были дарованы Валленштейну, ставшему после этого имперским князем. В лице Валленштейна создавалась новая фракция имперских князей, теоретически призванная выступать проводником имперских интересов.

Помимо прочего, император сумел приступить к активной политике в северной Италии — зоне, где имперское присутствие ощущалось достаточно слабо со второй половины XVI в. В 1628 г. вспыхнула война за мантуанекое наследство , вызванная династическими притязаниями Империи, Испании и Франции на североитальянские лены. Поддерживая интерсы Мадрида, Фердинанд направил в Италию свои войска, предводительствуемые графом Галлаеом и генералом Коллальто. После длительной осады имперцам удалось овладеть Мантуей в 1630 г., но попытки окончательно вытеснить французов из Савойи и Мопферрато оказались безуспешными.

Однако блистательные победы умножали и противоречия. По мере роста католических успехов сужалось поле компромисса, на котором традиционно властвовали нейтральные силы, представленные Саксонией и Гессен-Дармштадтом, с тревогой взиравшие на рост католической экспансии и все более опасавшиеся чересчур решительных намерений императора. На этом фоне отчетливее проявлялась бескомпромиссность радикалов, среди которых все большую роль играл Гессен-Кассель. Важнейший представительный орган — съезд курфюрстов, единственный институт, заменявший собой рейхстаг, утрачивал эффективность. Кроме того, ширился раскол внутри самого католического лагеря: между Лигой и императором. Вожди Лиги, прежде всего Максимилиан Баварский, стремились стать единственными гарантами интересов католической стороны в Империи и потому все менее терпимо относились к наличию у императора собственной вооруженной силы во главе с Валленштейном. В 1627–1628 гг. на съездах лигеров были озвучены первые серьезные протесты против деятельности Валленштейна. Наконец, желание императора усилить собственную клиентелу выразилось в сомнительных с точки зрения имперского права акциях. Протестантские герцоги Мекленбурга были подвергнуты опале и лишены своих ленов, а инвеститура на мекленбургские земли была дарована в 1628 г. Валленштейну в нарушение формальных имперских законов (без созыва рейхстага). Тем самым подрывалось доверие к престолу не только со стороны ведущих протестантских князей, но и католических лидеров, особенно Максимилиана Баварского, видевшего в действиях Валленштейна угрозу вековому правопорядку Империи.

Однако в условиях кажущегося полного триумфа император не удержался от соблазна кардинально закрепить достигнутый успех. Именно под таким углом зрения следует рассматривать издание Реституционного эдикта , опубликованного в марте 1629 г . Прологом к его появлению стало мнение католических радикалов о необходимости приведения вопроса о секуляризованных духовных землях в соответствие с нормами Аугсбургского мира. Решение в этом смысле означало бы реставрацию всех тех католических общин, которые после Пассауского мира 1552 г. были отняты протестантами. В 1627 г. на курфюршеском съезде в Мюльгаузене духовник баварского герцога Адам Концен впервые дал развернутую программу действий в этом направлении. Согласно эдикту, реституции, т. е. восстановлению в прежнем церковно-правовом статусе, подлежало 12 епископств и архиепископств и около 200 монастырей. Одновременно упразднялась т. н. «Декларация Фердинанда», гарантировавшая права протестантских меньшинств в католических церковных землях и теперь признанная недействительной. Фердинанд здесь буквально следовал статьям Аугсбургского соглашения. Новейшие исследования, в частности Михаэля Урбана , также подтверждают тесную взаимосвязь эдикта с положениями 1555 г. Статьи императорского указа не создавали нового права и не нарушали принципы имперской организации. Но отнимая у протестантских сословий секуляризованные владения церкви, эдикт кардинально менял всю политическую и конфессиональную систему отношений, сложившуюся между католическими и протестантскими чинами после 1555 г. Теперь в вопросе реставрации во всей своей мощи предстал католический радикализм . С самого начала император был вынужден смягчать заявленные намерения, в частности, оставляя дрезденским Веттинам права на саксонские епископства и предполагая полное осуществление реституции лишь в течение последующих семидесяти лет. Но все эти уступки не меняли главного: возвращаясь на точку зрения Аугсбургского соглашения, Фердинанд перечеркивал реалии, сложившиеся после 1555 г.