Артём Федорчук - Фальсификация исторических источников и конструирование этнократических мифов

Аналогичная ситуация наблюдается с археологической культурой, аналитической категорией которой оперирует подавляющее большинство отечественных археологов, молчаливо признавая её связь с этнической общностью. Между тем это неочевидно, начиная от разногласий по поводу методики выделения археологических культур и кончая интерпретацией выделенных культур, которые вовсе не обязательно имеют этнический характер. Когда-то я пытался познакомить наших археологов с этноархеологией, которая могла бы много дать для усовершенствования методики интерпретации археологических материалов, но большинство наших археологов этими методами не заинтересовались. Зато начиная с советского времени в нашей науке неоправданно большое место получили занятия проблемами этногенеза. Сегодня очевидно, что это было вызвано не столько научной потребностью, сколько этнофедеральным устройством государства, заставлявшим чиновников на местах стремиться к наделению своих народов версией самобытной истории, уходящей в глубины тысячелетий. Этот социально-политический заказ на особые версии истории этногенеза привёл к становлению целых научных областей. Причём добросовестно разрабатывавшие такие версии учёные в большинстве своём не сознавали, что выполняют политический заказ. Сегодня, когда невооруженным глазом видно, что этногенез оказывается гораздо ближе к политике, чем к науке, немалому числу специалистов трудно расставаться с традиционными представлениями.

Между тем пренебрежительное отношение к выработке чёткого понятийного аппарата и разработке строгих методических приёмов способствует тому, что граница между наукой и псевдонаукой размывается. Ведь если мы обратимся к целому ряду наших научных понятий и методических процедур, то заметим, что они основываются на условных допущениях и априорных предположениях, которые сами нуждаются в проверке. Но именно такими понятиями и процедурами с благодарностью пользуются те, кого наши специалисты с гневом называют дилетантами, упрекая их в извращении истории.

Какое же отношение этногенез имеет к политике? Какие цели преследуют этнические версии истории кроме задачи консолидации этнической группы? Во-первых, идея самобытности не сочетается с колониальной историей, и требуется своё собственное доколониальное прошлое. Во-вторых, для борьбы за политические права, особенно политическую автономию, нужна история своей собственной государственности. Если такая история не обнаруживается, её изобретают. В-третьих, этнотерриториальный принцип административного устройства неизбежно придаёт огромное значение историческим границам этнических территорий. Отсюда та беспрецедентная роль, которую в поздний советский период внезапно получила историческая география. В-четвёртых, отдельные этнические группы для своего хорошего самочувствия нуждаются в своих собственных героях, боровшихся за свободу или сопротивлявшихся захватчикам. Тут я могу сослаться на исследование, которое провёл несколько лет назад. Речь идёт о фигурах Пуреша и Пургаса у мордвы. Это деятели домонгольского времени, о которых в летописи буквально две-три фразы. Но это породило за последние 70 лет огромное число публикаций в мордовской историографии. Причём в разные периоды эти фигуры очень интересно переосмысливались. Они наделялись то одними атрибутами, то другими. В общем, это очень увлекательная и поучительная история.

В-пятых, нужны праздники, сплачивающие группу. При этом кроме символического капитала большую роль могут играть и более прагматические интересы. Ибо празднование значительных событий в жизни республик или юбилеев городов сопровождается щедрыми финансовыми вливаниями. Наконец, социально значимые версии истории должны стать достоянием масс, и огромную роль в этом играет школа. Именно школа превращает исторический миф в народное знание. В так называемую объективную истину. В век научных технологий любая версия истории, чтобы получить признание, должна иметь документальное подтверждение. Но ведь для многих народов это несбыточное требование. Ибо самые ранние сведения о них относятся к колониальному времени, когда их предки входили в состав более крупной области, государства или колониальной империи. Вот здесь-то и появляется стремление к фабрикации документов, призванное обеспечить этнический или национальный ренессанс. На этом я ставлю точку, и теперь мы можем переходить к рассмотрению конкретных примеров фабрикации самого разного рода источников.

В. П. Козлов: Спасибо, Виктор Александрович. Вообще мне кажется, что каждый подлог исторического источника почти всегда занимателен, иногда очень хитроумен, даже изящен, как хороший анекдот. Но для истории и источниковедения важно не менее пяти аспектов изучения фальсифицированных исторических источников. Первое — как они создаются, второе — почему они создаются, третье — как их изобличить, четвёртое — почему порой, несмотря на убедительные разоблачения, подлоги продолжают свою жизнь и даже спустя многие годы после их разоблачения вновь реанимируются. Пятое — если подлоги не могут быть источниками для изучения времени, о котором они повествуют, то в какой степени они могут быть источниками для изучения времени, в котором они создаются и которым, иногда много позже, бывают востребованы. Сознательная фальсификация исторических источников (подчеркиваю — исторических источников, а не документов) как регуляторов общественно важных процессов современности в России берёт свое начало по крайней мере с конца XVII в. Завещания Петра Великого, Екатерины II, «Соборное деяние на мниха Мартына Арменина», «Требник митрополита Феогноста», подлоги Бардина, Сулакадзева, Кавкасидзева, Минаева, Руфа Иванова достаточно хорошо известны, изучены по отдельности, а совсем недавно — ив специальном исследовании.

XX столетие дало новый импульс фальсификациям исторических источников по российской истории. «Протоколы сионских мудрецов» как бы задали общий тон большинству таких подлогов — их преимущественно политической направленности. Именно поэтому значительная часть фальсификаций оказалась посвящена исторически значимым событиям и лицам XX в. Семья последнего российского императора и её судьба, Октябрьская революция и её лидеры, коммунистическое движение и внешняя политика СССР, августовские события 1991 г. и «форосское заключение» Горбачёва — таков лишь небольшой перечень событий и лиц, с которыми в той или иной степени оказались связаны подлоги исторических источников в XX в. В русле общих политических устремлений различных общественных сил находились и фальсификации в XX в., связанные с древнерусской историей. За ними скрывались и поиски общественных идеалов, и желание по-своему отреагировать на определённые зигзаги политического курса советского руководства.