Денис Хрусталёв - Ледовое побоище в зеркале эпохи [Сборник научных работ, посвященный 770-летию битвы на Чудском озере]

В чем может заключаться причина того, что новые соседи, появившиеся близ русской границы, не удостоились подробного упоминания в новгородской хронике? Давайте сначала пойдем от древнерусского слова «немцы». Возможно, оно происходит от основы «нем-», значением которого, дошедшим до нас, является «не принадлежащий к данной языковой общности», «чуждый» <���…>. Представление о «немцах» как о «чужаках» могло возникнуть в повседневном обиходе новгородцев еще в XII веке, а потому наш летописец не обязан был давать по этому поводу дополнительных объяснений. Каким могло быть подробное описание чужеземной сути, полной таинственности и скрытой угрозы, можно узнать из введения к длинному летописному сообщению о татарах за 1223 год, которое здесь надо привести для контраста: «Того же лѣта, по грѣхомъ нашимъ, приидоша языци незнаемѣ, и ихь же добрѣ никто же ясно вѣсть, кто суть, и отколѣ изидоша, и что языкъ их, и коего племени суть, и что вѣра их; и зовут их Татары <���…>; но здѣ вписахомъ о них памяти ради рускых князеи бѣды, яже бысть от них имъ» [343] <���…>.

Последнее предложение этой цитаты обнаруживает образ мысли, который в данной связи также играет определенную роль. Он содержит объяснение, почему новгородские и псковские летописцы впервые упоминают своих новых ливонских соседей лишь в 1217 году — достойным фиксации в их понимании было лишь то, что непосредственно касалось новгородцев; маргиналам же, к числу которых, конечно же, принадлежали и чужеземцы, места в исторической памяти не было. Ни единым словом русские летописи не поминают об ответном походе «в Россию против Новгорода», который был предпринят эстами и немцами 6 января 1217 года, в день св. Епифании, когда было убито «много народа» из-за того, что «те [русские — Б.Д. ] имеют обыкновение отлично заниматься трапезой и выпивкой» [344]. Отсутствует также описание столкновения немцев с русскими из Полоцка в нижнем течении Даугавы в конце XII века.

В 1240 году Русская земля находилась на грани катастрофы. С неумолимой жестокостью монголо-татарские орды, пришедшие с востока три года назад, в ходе единственного в своем роде похода начали завоевывать и грабить великолепные русские города Рязань, Владимир, Суздаль, Переславль, Чернигов и Киев, и принуждать князей к подчинению. Только «боярские республики» Новгород и Псков, богатые землями, экономически могущественные, но с недостатком в хорошо вооруженных воинах, избежали общего испытания, да еще Полоцк, который все больше попадал под литовское влияние. И уже грозила новая опасность, на этот раз со стороны шведов, отпор которым потребовал от юного новгородского князя и его дружины большого воинского искусства: «Се же слыша въ король части Римьскы, от полунощьныя страны, таковое мужество князя, и помысли в себѣ: "и пойду, рече, плѣню землю Александрову". И събра вои множество, силу велику зѣло <���…> наполни корабля многы полковъ своих, и подвижеся в силѣ велицѣ, пыхая духомъ ратнымъ, и прииде в рику Неву <���…> И пакы посла послове с великою гордостию къ князю Александру Ярославличю в великыи Новъград, а ркя тако: "аще можеши противитися мнѣ, королевѣ, то се уже есмь здѣ и плѣню землю твою" <���…>. Оттолѣ потщася наихати на них въ 6 час дни; и бысть cѣчa велика над Римляны: изби множество бещислено их, и самому королевѣ възложи печать на лице острымъ своимъ копиемъ».

Эта победа над шведами на Неве — она даровала великому полководцу прозвище «Невский», — не привнесла, однако, спокойствия.

«Тои же зимѣ приидоша Нѣмцѣ на Водь съ Чюдью, и повоеваша и дань на них возложишя, а город учиниша в Копорьи погостѣ. <���…>. Поиде князь Александръ на Нѣмци на город на Копорью, с новгородци, и с ладожаны, и с Kорѣлою, и съ Ижеряны, и взя город, a Hѣмцѣ приведе в город, а иных пусти по своей воли <���…>.

[После этого — Б.Д. ] поиде князь Александръ <���…> на Чюдскую землю на Нѣмци в зимѣ, в силѣ велицѣ, да не похвалятся, ркуще: "укоротимъ словеньскый языкъ ниже себе": уже бо бяше Пьсковъ взят, и тиюнѣ их посаженѣ. И князь Александръ зая вси пути до Плескова; и изгони князь Плесковъ, и изыма Нѣмци и Чюдь, и, сковавъ, поточи в Новгород, а самъ поиде на Чюдь. И яко быша на земли, пусти полкъ всь в зажитья; а Домашь Твердислалиць и Кербетъ быша в розгонѣ, и убиша ту Домаша <���…>, а иных с нимь избиша, а иных руками изимаша <���…> Князь же въспятися на озеро; Нѣмци же и Чюдь поидоша по нѣх <���…>. Князь же Александръ, въздѣвъ руцѣ на небо, и рече: "суди, боже, и расуди прю мою от языка велерѣчна. Помози ми, господи, якоже древле Моисееви на Амалика"».

5 апреля 1242 года на льду Чудского озера произошло сражение с «велеречивым народом». Его причины и последствия будут занимать потом многие поколения историков на Востоке и Западе.

«Бѣ бо тогда день суботныи, въсходящю солнцю, и наихаша полкъ Нѣмци и Чюдь, и прошибошася свиньею сквозѣ полкъ, и бысть ту сѣча велика Нѣмцом и Чюдѣ, трускъ от копии ломлениа и звукъ от мечнаго сѣчениа, яко и морю померзъшю двигнутися и не бѣ видѣти леду: покрыло все кровию <���…>. Възвративъ же ся Александръ съ славною побѣдою: бяше бо полона множество в полку его, и ведяху их подлѣ конь, иже именуються божии рыторѣ» [345].

Описания обоих сражений позаимствовано из наиболее древнего полного текста «Жития» князя Александра начала XVI века и представляет собой обработанный вариант оригинального текста конца XIII века [346].

<���…> Впрочем, остается припомнить, что почитание Александра Невского достигло достойного упоминания выражения только в XVI веке, и что новгородские современники, несмотря на военные успехи их князя, состояли с ним в чрезвычайно конфликтных отношениях в том числе и из-за того, что тот оплачивал свою антизападную политику тесной привязанностью к татарам, которым Новгород с 1259 года вынужден был платить дань. Поэтому новгородский летописец и не придает событиям 1240–1242 годов такого значения, какое они обрели в последующие столетия. Если неоспоримо то, что победы над шведами и Ливонией были необходимы для сохранения независимости русского Северо-Запада, то справедливо было бы их расценивать как значительные события, однако в отношениях русских к Западу великие деяния Александра возникают перед глазами только моментными кадрами. Их последующее одностороннее восхваление усугубляет представление о конфронтации и кажущейся непримиримости двух «миров», но при этом замалчивается, к примеру, заключение в 1242 году мира с немцами, который восстановил состояние равновесия. Можно предположить, что война вообще не изменила перспектив развития отношений новгородцев и псковичей с Ливонией. Запад вследствие своего поражения не стал расцениваться более угрожающим или же менее опасным, чем это было прежде <���…>.