Анатолий Хазанов - Экспансия Португалии в Африке и борьба африканских народов за независимость (XVI–XVIII вв.)

Однако все усилия конкистадоров завладеть рудниками наталкивались на упорный отказ жителей страны открыть их местонахождение. Эти неудачи приводили королевский двор в такое отчаяние, что он даже хотел прекратить свою колониальную экспансию в этом районе. Так, в марте 1622 г. король писал: «Принимая во внимание незначительность успеха, полученного от мер, принятых до сих пор для открытия точного местонахождения серебряных рудников Мономотапы… я приказываю прекратить завоевание» [137, т. IV, с. 172–173].

Из письма короля от 31 апреля 1631 г. видно, что и в это время португальцам еще не удалось обнаружить серебряных и медных рудников, которые они так упорно и тщетно искали [137, т. IV, с. 216].

Буржуазные историки обходят молчанием тот поразительный исторический факт, что в течение многих десятилетий народ Мономотапы, несмотря на всевозможные ухищрения колонизаторов, отражал их посягательства. Эпопея героической и полной актами самопожертвования борьбы аборигенов за спасение природных богатств своей страны должна быть яркими буквами вписана в историю борьбы народов Африки против колониализма.

В 1627 г. мономотапой стал сын Гатси Русере — Капранзине. В ноябре 1628 г. Перейра направил к нему своего эмиссара Жерониму де Барруша, но новый мономотапа приказал убить посла и объявил «эмпата» (конфискацию имущества европейцев) по всей стране [33] По другим сведениям, это произошло в 1627 г. [137, т. II, с. 414–415]. Некоторые историки объясняли эти акции мономотапы отсутствием или недостаточностью подарка, который прислал ему Перейра. Это объяснение представляется малоубедительным. В действительности мономотапа был обеспокоен растущей активностью португальцев, и их упорными попытками завладеть рудниками и установить контроль над его страной. Это беспокойство не осталось незамеченным португальцами. Они склонны были объяснить его тем, что, как говорится в одном документе того времени, «его [мономотапы] колдуны, которых он часто использовал, заставили его думать, что открытие этого серебра будет погибелью для его империи» [79, т. II, док. 29, с. 173]. Если свидетельство этого документа соответствует действительности, то, как мы видим, «колдунам» мономотапы отнюдь нельзя отказать в дальновидности и политическом чутье. Как бы то ни было, мономотапа Капранзине принял смелое решение оказать вооруженное сопротивление захватчикам. Во главе большого войска мономотапа атаковал форты Массапа и Луанзе. По свидетельству современника, капитан форта Массапа «спрятался со своими неграми в домах, где они жили, и, когда император (т. е. мономотапа. — А. X.) послал позвать его, он отказался пойти и защищался до ночи. Затем почти чудом ему удалось улизнуть неузнанным благодаря сильной грозе… Он послал предупреждение всем португальцам, рассеянным по стране макаранга, чтобы они отступили в форты… укрепились и подготовились к обороне» [137, т. II, с. 415].

Португальцы в Сене и Тете сформировали войско из 250 европейцев и 15 тыс. африканцев и двинулись на помощь своим осажденным соотечественникам. Решительная битва произошла около Луанзе в декабре 1628 г. Капранзине был разбит, и португальцы преследовали его до Зимбабве.

Подробности этих событий помогает восстановить дошедшее до нас письмо, отправленное в Рим 2 февраля 1630 г. монахом Луи, который, по-видимому, играл в них заметную роль. Он писал: «Я пошел в Сену и получил от ее капитана и жителей необходимые подкрепления и двинулся с ними в Алвауре… и, не найдя там врага, мы пошли в Массапа, где обнаружили армию императора, насчитывавшую 100 тысяч человек, в то время как наших было не более 15 тысяч. Несмотря на это неравенство сил, уповая на помощь Бога, наша маленькая армия атаковала эту великую армию и с Божьей помощью обратила ее в бегство. Одержав эту победу, мы двинулись с нашей армией к Зимбабве, где находится двор, и там я построил маленькую церковь и воздвиг крест» [там же, с. 427]. Как видно из документов, второе поражение Капранзине было нанесено в мае 1629 г., после чего он был объявлен низложенным. Португальцы провозгласили новым мономотапой своего ставленника Мануза [34] Согласно другим источникам, имя марионеточного мономотапы было Мавура, а по третьим, — Манура. — дядю Капранзине [там же, с. 429]. Как говорится в одном официальном документе того времени, Мануза «был поставлен у власти португальцами от имени и как вассал их короля и принял и гарантировал все условия, которые португальцы сочли подходящими для славы Евангелия и короны Португалии» [там же]. 24 мая 1629 г. португальцы заставили Мануза подписать кабальный договор, в котором он признал себя вассалом короля Португалии. Согласно этому договору мономотапа давал португальцам разрешение на то, чего они больше всего домогались, — искать и эксплуатировать рудники драгоценных металлов. Он обязался также в течение года изгнать из страны всех мусульман, а затем разрешить португальцам убивать их и конфисковывать их имущество. Он отказался от своих претензий на земли, подчиненные капитану Тете, и сам обязался посылать три куска золота каждому новому капитану Мозамбика. Миссионерам было позволено строить церкви и соборы по всей стране и обращать в христианство «всех, кто захочет принять святое крещение». Мономотапа освободил португальских послов от унизительных церемоний, обязался обращаться с капитаном Тете с великим уважением и допускать его к себе в любое время и без подарка, открыть страну для португальских торговцев и не укрывать беглых рабов [137, т. II, с. 406–407; т. IV, с. 224].

Через восемь месяцев после подписания этого кабального договора Мануза согласился исповедовать христианство и был крещен викарием Тете, получив христианское имя Филипп [там же].

Договор, заключенный с марионеточным правителем, получил полное одобрение мадридского двора. Как пишет историк Даффи, «в первый раз в истории колонии португальцы добились нелегкого господства над большей частью племен макаранга» [281, с. 46].

Приветствуя пропортугальскую ориентацию нового мономотапы, король Филипп IV направил ему в апреле 1631 г. письмо, в котором писал: «Мои вице-короли Государства Индии также написали мне… что просветленный истинным светом Святого Духа вы пришли к познанию нашей святой католической веры и приняли святое крещение, каковое есть главное сокровище и начало счастья в этой и вечной жизни, и что вы стали моим вассалом и собираетесь сохранить эти намерения и продолжать дружеские связи с Государством Индии, предлагая необходимую помощь и покровительство для открытия рудников. Я считаю нужным сообщить вам, что я получил огромное удовлетворение от всего этого» [137, т. IV, с. 224].

Само собой разумеется, что «огромное удовлетворение» короля было связано не столько с перспективой «вечной жизни» для мономотапы, сколько с перспективой открытия и захвата рудников, о которых он упоминает только вскользь. Между тем именно они, а не «святое крещение», были главным сокровищем в его глазах. По мнению короля, наконец-то пришло время, когда баснословные богатства страны каранга будут в его распоряжении.