Анатолий Хазанов - Экспансия Португалии в Африке и борьба африканских народов за независимость (XVI–XVIII вв.)

Видимо, под их прямым нажимом мономотапа в благодарность за оказанную ценную услугу пожаловал Мадейре район Иньябанзо на правах личной собственности. Кроме того, португальцы поспешили составить документ, согласно которому мономотапа уступал королю Испании и Португалии все рудники золота, меди, железа и олова в своей стране. Все серебряные рудники были пожалованы Диогу Мадейре, который в том же документе передал их королю. Под этим документом 1 августа 1607 г. мономотапа собственноручно поставил три креста. С португальской стороны документ подписали Диогу Мадейра и португалец-нотариус [137, т. III, с. 367–370].

Это кабальное соглашение, фактически отдававшее в руки испано-португальской короны все минеральные богатства Мономотапы, было насильственно навязано африканскому правителю энергичным негоциантом и конкистадором Диогу Мадейрой. Бокарро свидетельствует, что Мадейра дал понять мономотапе, что он должен включить в договор и золотые рудники и все другие залежи минералов и что их следует подарить не ему, а королю Португалии [там же, с. 366–367]. По-видимому, для того чтобы подкрепить эти требования более убедительными аргументами и сделать их более «доходчивыми» для мономотапы, португальцы 1 августа 1607 г. устроили в его присутствии на берегу р. Мазоэ парад своих войск. Это, видимо, возымело эффект, так как мономотапа в тот же день согласился подписать документ и публично объявил, что дарит королю Португалии все золотые, медные, железные и оловянные рудники своей империи. Однако действия Гатси Русере отнюдь не свидетельствовали о его полной капитуляции перед европейцами.

Изучение документов приводит к выводу, что Гатси Русере представлял собой крупную и колоритную фигуру в африканской истории, деятельность и роль которой пока еще не получили должного освещения и оценки в исторической литературе.

Мы не можем согласиться с укоренившимся в литературе традиционным взглядом на мономотапу Гатси Русере как на «коллаборациониста», сотрудничавшего с завоевателями в ущерб интересам своей страны. Изучение документов привело нас сначала к необходимости взглянуть на этот вопрос по-новому и пересмотреть традиционную точку зрения, а затем к убеждению в ее ошибочности.

«Сотрудничество» Гатси Русере с португальцами действительно имело место, но оно было отнюдь не предательством интересов своего народа, а тактическим маневром со стороны умного африканского правителя. Не имея достаточных сил для вооруженного отпора завоевателям и вынужденный отбивать атаки восставших вассалов, Гатси Русере на первом этапе своих контактов с португальцами умело использовал их в своих интересах, расправляясь с их помощью с опасными соперниками. В то же время с большой долей уверенности можно предположить, что, оставаясь лояльным по отношению к португальцам, Гатси Русере рассматривал их как потенциальных противников и, не теряя времени, накапливал силы для отпора завоевателям, военную тактику и оружие которых он тщательно изучал. Подписание мономотапой кабального соглашения с португальцами обычно рассматривается буржуазными историками как триумф португальцев и полная капитуляция мономотапы. Такое традиционное изображение этого вопроса в исторической литературе нам представляется поверхностным и упрощенным.

На наш взгляд, подписание соглашения было со стороны мономотапы вовсе не предательством интересов африканского населения, а вынужденным актом с целью выиграть время, необходимое для подготовки вооруженного отпора. Последующие события показали, что мономотапа вовсе не собирался выполнять условия соглашения, которые так и остались на бумаге. По-видимому, сами португальцы догадывались, что мономотапа ведет с ними сложную игру, чтобы воспользоваться их помощью для укрепления своей власти, а потом отделаться от них. Доказательством существования у португальцев подозрений и сомнений в отношении искренности мономотапы может служить тот факт, что португальцы добивались отправки к Диогу Мадейре в качестве заложников двух сыновей мономотапы. Они должны были жить в Тете, обращены в христианство и воспитаны по-европейски [30] Этому вопросу королевский двор в Мадриде придавал исключительно большое значение. Король приказал, чтобы к мономотапе был направлен опытный миссионер — доминиканец Жуан душ Сантуш и убедил его «передать ему двух сыновей и нескольких знатных юношей» для воспитания доминиканцами [137, т. IV, с. 89–90]. [137, т. III, с. 369; 281, с. 41].

В течение ряда лет двое из сыновей мономотапы жили в доме Диогу Мадейры, были крещены под именами Филиппа и Диогу и получили воспитание и образование под руководством монахов-доминиканцев.

Когда известие о кабальном договоре, навязанном мономотапе, достигло Мадрида, оно вызвало подлинное ликование испано-португальского королевского двора. Король Филипп III в предвкушении золота и серебра, которые, по его расчетам, должны были теперь потоком хлынуть из Африки в его казну, начал принимать спешные меры, для того чтобы столь неожиданно свалившееся на него богатство не выскользнуло из рук. Это видно из его письма-инструкции вице-королю Индии (март 1608 г.), в котором он приказывает произвести реорганизацию колониальной администрации в Восточной Африке. С этой целью в Юго-Восточную Африку был назначен капитан-жерал — высшее должностное лицо, который, в свою очередь, назначал капитанов отдельных фортов и регионов. Король повелевал построить или усилить ключевые крепости вдоль всего побережья, а также в глубинных районах. Согласно высочайшей воле, главная задача капитан-жерала должна была состоять в поисках и эксплуатации золотых и серебряных рудников. Король подчеркивал в данном письме, что хорошо знает о размерах и богатстве этих рудников, и настаивал на их скорейшей разработке [212, с. 34; 281, с. 41]. В то же время он рекомендовал, чтобы будущий капитан-жерал не вмешивался во внутренние дела верховного правителя Мономотапы, дабы не оказаться втянутым в сложные перипетии африканской политики. Сама дата этого письма (март 1608 г.) заставляет думать, что все эти чрезвычайные меры следует поставить в связь с теми выгодами, которые Мадрид надеялся получить от договора, подписанного 1 августа 1607 г.

Мономотапа, явно по наущению португальцев, решил наказать племена, помогавшие Матузианье. Одним из таких племен было племя монгас, жившее в нижнем Замбези. Выехав в этот район, мономотапа приказал казнить вождя этого племени — союзника Матузианье. По словам Бокарро, «монгас его очень оплакивали и были возмущены его казнью» [137, т. III, с. 373]. Это событие привело к началу нового восстания. Монгас соединились с Матузианье и нанесли мономотапе сильное поражение. Сам верховный правитель был ранен, а один из его сыновей убит. Монгас намеревались снова атаковать войска мономотапы на следующее утро, но отказались от своего намерения, так как узнали, что на помощь им явился посланный Диогу Мадейрой отряд португальцев [там же, с. 374], который «нашел в жалком положении наследственного вождя величайшего и самого развитого племени Южной Африки» [403, т. 2, с. 386].