Анатолий Хазанов - Экспансия Португалии в Африке и борьба африканских народов за независимость (XVI–XVIII вв.)

По свидетельству Сантуша, который сам был очевидцем этих событий, мазимба «отпраздновали победу, играя на множестве дудок и барабанов. На следующий день на рассвете они вышли из крепости. Вождь был одет в ризу… неся в левой руке золотой кубок, а в правой — дротик. Все другие зимба несли на спинах конечности португальцев и голову капитана Тете на острие длинного копья и били в барабан, который они взяли у него. Так, с громкими криками и воплями они прошли на виду у Андре де Сантьягу и всех бывших с ним португальцев и показали им все эти вещи. После этого они отступили в свою крепость, угрожая, что то, что они сделали с людьми из Тете, которые пришли на помощь их врагам, они сделают и с ними» [131, с. 296].

Эта демонстрация, проведенная мазимба, имела именно тот психологический эффект, на который они рассчитывали. Приведенные в ужас этим зрелищем, португальцы решили с наступлением ночи незаметно уйти от крепости. Однако улизнуть незамеченными им не удалось. В тот момент, когда они пытались переправиться через реку, «их услышали мазимба, которые сделали вылазку из своей крепости и обрушились на них на берегу реки. Среди убитых был и Андре де Сантьягу». Всего они убили в этих боях 130 португальцев, в том числе капитанов фортов Тете и Сена. При этом их собственные потери были ничтожными. Эти чувствительные поражения мазимба нанесли португальцам в 1592 г. После этого победоносные мазимба практически стали хозяевами обоих берегов Замбези в районе Сены, чиня препятствия португальскому судоходству и торговле. В 1593 г. капитан Мозамбика Педру де Соуза решил наказать и отогнать от Замбези это ставшее опасным для португальцев племя. Он двинулся против них во главе большого войска из 200 португальцев и 1500 африканцев. Переправившись на другой берег Замбези, он прошел сушей к крепости мазимба и разбил лагерь в том же месте, что и его неудачливый предшественник Сантьягу. Там он приказал открыть огонь из пушек по стенам крепости, но это не дало эффекта, так как они были сделаны из дерева и усилены земляным валом [131, с. 297].

Педру де Соуза, «видя, что его артиллерия не смогла поколебать вражескую стену, решил войти в крепость и взять ее штурмом и для этой цели приказал наполнить часть рва, что и было сделано, — рассказывает Сантуш, — с великими трудностями и опасностью для наших людей, так как зимба со стены ранили и убили некоторых из них стрелами. Когда часть рва была заполнена, большое число людей с топорами в руках приблизились к частоколу и начали его срубать, но зимба со стены начали лить на них столько кипящего жира и воды, что почти все были ошпарены и тяжело ранены, особенно нагие кафры, так что никто не осмеливался подойти близко к частоколу, потому что они боялись кипящего жира и из-за страха перед железными крюками, похожими на длинные гарпуны, которые зимба просовывали через амбразуры в стене, раня и захватывая всех, кто подходил близко». Поэтому капитан приказал отступить, и остаток дня был посвящен оказанию первой помощи раненым и получившим ожоги. На следующее утро де Соуза приказал собрать сучья деревьев, из которых были сделаны огромные плетеные башни, которые он распорядился поставить напротив крепостной стены и наполнить землей, «чтобы солдаты могли на них сражаться с помощью ружей, а зимба не посмели появиться на стене и лить кипящий жир на людей, срубающих частокол» [131, с. 298].

Самонадеянный де Соуза считал, что его остроумная идея неизбежно приведет мазимба к гибели. Но изобретательному португальскому командующему трудно было конкурировать с еще более изобретательными мазимба. На военную хитрость они ответили военной хитростью. Через своих агентов они распространили в лагере португальцев ложный слух о том, что форт Сена осажден большим войском какого-то могущественного африканского вождя и что жены и дети португальцев подвергаются там смертельной опасности. «Эта ложная информация была распространена по лагерю, и жители Сены пошли к капитану и просили его оставить осаду зимба и обратить внимание на то, что гораздо важнее, так как в противном случае они вынуждены будут вернуться домой и покинуть его» [131, с. 298–299].

Рискуя потерять все свое войско, де Соуза вынужден был согласиться на возвращение в Сену. Однако когда он снял осаду и пытался ночью бесшумно перейти на другую сторону реки, мазимба атаковали португальцев, убили многих из них и захватили обоз и артиллерию. После этого поражения де Соуза с остатками разбитой армии вернулся в Сену, а оттуда в Мозамбик.

Положение мазимба после этого значительно улучшилось, а их могущество окрепло. Одержав ряд военных побед над португальцами, мазимба почувствовали себя настолько уверенно, что решили совершить поход на северо-восток к богатым городам побережья.

Как свидетельствует Сантуш, «они вышли из своей страны и начали обрушивать свою ярость на соседей, и они пересекли все королевства Кафрии, двигаясь все время на восток». Далее Сантуш, который не избежал присущих португальцам того времени предубеждения и ненависти к мазимба, явно утрируя факты, пишет: «Они двигались через эти земли, разрушая и грабя все, что находили, и пожирая всякое живое существо… не щадя никого, за исключением кафров, которые приходили к ним и желали сопровождать в этой экспедиции и которых они принимали в свою армию».

Далее Сантуш пишет, что «они собрали более 15 тысяч воинов, с которыми они оставили опустошенными все земли, которые пересекли, так что они, видимо, были жестоким бичом и карой, которую Бог решил послать на Кафрию» [131, с. 300].

Попытки представить мазимба в виде кровожадных каннибалов скорее всего были связаны с необходимостью найти какое-то оправдание позорным поражениям, которые терпела от этого племени португальская армия, пользовавшаяся репутацией одной из лучших армий того времени.

Нельзя не заметить одну характерную особенность португальских хроник и сочинений XVI–XVII вв.: как только португальцы терпят военное поражение от какого-либо африканского племени или народа, так это племя или народ оказывается под пером португальских хронистов «племенем варваров-людоедов», с которыми невозможно сражаться, так как они едят человеческое мясо. Обвинение в людоедстве происходило, по-видимому, не столько из реальных фактов, сколько из желания спасти репутацию португальского оружия и португальской короны и попытаться найти причину поражений не в военно-тактических ошибках и просчетах португальских военачальников и мужестве и стойкости африканцев, а в физическом отвращении португальцев к антропофагам.

Некоторые источники дают повод думать, что наблюдавшееся среди ряда африканских племен людоедство было не более чем актом мести, долженствовавшим символизировать ненависть и презрение к врагу. Прав был французский просветитель XVIII в. Рейналь, который писал: «Кажется, что одно мщение приправляет пищу, противную человечеству».