Анатолий Хазанов - Экспансия Португалии в Африке и борьба африканских народов за независимость (XVI–XVIII вв.)

По утверждению Д. де Коуту, в конце концов монах добился своего, и Баррету, помня полученный приказ, решил действовать по его совету. Эти сведения Д. де Коуту, впрочем, нельзя считать абсолютно точными. Их достоверность вызывает сомнение при сопоставлении с письмом В. Омема Луишу да Силве от 15 февраля 1576 г. [210], в котором говорится о хорошем взаимопонимании между Ф. Баррету и отцом Монкларушем. В обнаруженном сравнительно недавно другом письме В. Омема также нет никакого упоминания о разногласиях между иезуитом и Ф. Баррету [259, т. V, ч. 1, с. 93–103].

Баррету отплыл из Мозамбика со всеми своими людьми, лошадьми, ослами, верблюдами, оружием и инструментами для работы на рудниках и, поплыв вверх по р. Куама (Замбези), достиг Сены. Здесь в ноябре 1569 г. он разбил лагерь. С началом ранних дождей многие из его людей заболели малярией. Португальцы заподозрили живших неподалеку арабов в том, что они отравили продукты [27] Диогу де Коуту, который был участником этих событий, склонен считать, что такое отравление имело место. Он пишет: «Так как мавры никогда не будут друзьями христиан, как только они узнали, что цель губернатора — открыть рудники, вследствие чего они потеряют свою торговлю, они решили постепенно убить всех наших людей с помощью яда. Для этого, когда прибыл губернатор, они прикинулись очень гостеприимными и добрыми и часто угощали наших людей и на банкетах они добавляли в пищу яд, который давал эффект спустя долгое время. В сочельник они пригласили многих дворян и командиров на легкий ужин, для которого приготовили много конфет, и в том числе отличный мармелад, в который положили яд, зная, что наши люди очень любят это лакомство» [70, с. 370]. Эта версия де Коуту представляется сомнительной, особенно учитывая его упоминание об «эффекте спустя долгое время», а также то обстоятельство, что смертность среди португальцев не сократилась и после расправы над арабами. [70, с. 364–369].

Баррету «приказал им тайно окружить мавританскую деревню… они убивали всех, кто попадался им на пути, а главных людей взяли в плен» [там же, с. 370]. Как свидетельствует Д. де Коуту, португальцы ежедневно привязывали пленных «попарно к жерлам больших пушек, которые разрывали их на куски, чтобы вселить ужас в других». Единственное исключение они сделали для одного араба, пожелавшего принять христианство. К нему было проявлено «снисхождение»: вышеописанная казнь была «великодушно» заменена… повешением [там же, с. 372].

Но после этой зверской расправы смертность среди португальцев не только не уменьшилась, но продолжала возрастать. Между тем Баррету послал своего эмиссара с охраной к мономотапе, чтобы получить его разрешение наказать вождя племени монгас, который восстал, а затем пройти в район рудников в Манике. Первое требование было лишь предлогом для второго. Пройдя 150 миль до резиденции мономотапы и действуя согласно полученным инструкциям, посланец, как сообщает Д. де Коуту, «в день, когда должен был получить аудиенцию, направил какого-то португальца со стулом и ковром, которые были помещены напротив трона мономотапы и близко от него, после чего посол вошел со всеми португальцами, которые были (вопреки принятому в Зимбабве этикету. — А. X.) одеты, обуты и с оружием» [там же, с. 372–373]. Посол вернулся в Сену, сообщив, что мономотапа не только согласился удовлетворить требования Баррету, но и предложил ему 100 тыс. человек, но Баррету отказался от этой помощи, так как, видимо, опасался, что это может помешать его планам [там же].

Получив радостное известие, Баррету с 500 оставшимися в живых мушкетерами и 23 лошадьми двинулся «а юг. Ему предстояло пройти через княжество Китеве, владыка которого был в полувассальной зависимости от Мономотапы. По свидетельству Сантуша, Баррету пришлось вести «великие и жестокие войны с Китеве, королем земель между Софалой и Маникой, ибо тот постоянно старался помешать ему пройти к упомянутым рудникам, расположенным в королевстве одного из его соседей по имени Чиканга, а губернатор не мог достигнуть рудников, не пройдя через все королевство Китеве… Причиной его отказа было отчасти нежелание, чтобы португальцы имели дела и торговлю с его врагом Чиканга и доставляли в его страну много тканей и бус для обмена их на золото из его рудников, благодаря чему тот мог стать богатым и могущественным… а отчасти нежелание, чтобы португальцы получили сведения о его стране, пересекая все его королевство» [131, с. 217].

Правитель Китеве оказал упорное сопротивление португальской армии. По свидетельству Сантуша, он дал им «много сражений, дерясь против португальцев очень храбро и доставляя Баррету много трудностей» [там же].

Вооруженные лишь дротиками и стрелами, африканцы сознавали превосходство огнестрельного оружия европейцев. Не будучи в состоянии противостоять этому оружию в открытом бою, они прибегли к тактике пассивного сопротивления. Они стали прятать на пути следования португальцев все съестные припасы и уходить из своих деревень в леса. «Так, страдая от голода и постоянной войны, с оружием на плечах, португальцы добрались до города… где жил Китеве, который, услышав об их прибытии, бежал к бывшим поблизости высоким горам со своими женами и большинством людей этого города, взяв их как свою охрану, так что, когда Франсиску Баррету достиг города, он встретил лишь слабое сопротивление и, предав город огню, сжег его большую часть» [там же, с. 218].

Совершив этот традиционный мрачный церемониал португальских колонизаторов, Баррету с оставшимся войском устремился к главной цели своего предприятия — к району Маника, где были расположены заветные золотые рудники. Правитель княжества Чиканга встретил его очень радушно. По свидетельству Сантуша, он послал Баррету множество коров и других даров и поручил сказать ему, что «он в восторге видеть его в своем королевстве» [там же].

Баррету поблагодарил за гостеприимную встречу и послал правителю множество тканей и бус. Воспользовавшись гостеприимством и излишней доверчивостью этого вождя, Баррету сумел навязать ему соглашение, по которому португальцы впредь получали право беспрепятственного въезда в Манику и могли свободно обменивать свои товары на золото [там же]. Заключив столь выгодный договор, колонизаторы были уверены, что сумеют быстро прибрать к рукам золотые рудники, но их ждало разочарование, которое современник этих событий Сантуш описал следующим образом: «Когда португальцы оказались в стране золота, они думали, что тотчас же смогут наполнить им мешки и унести столько, сколько найдут, но когда они провели несколько дней около рудников и увидели, с какими трудностями, трудом и риском для жизни кафры извлекают его из недр земли и скал, их надежды были развеяны» [там же]. После этого Баррету решил вернуться в Софалу, пройдя тем же путем, каким пришел в Манику, и готовился к новым сражениям с владыкой Китеве. Однако на этот раз правитель Китеве не рискнул оказать сопротивление европейцам, а счел за лучшее послать Баррету предложение о мире, «которое тот принял с большой радостью, желая обеспечить этот путь для торговцев из Софалы». Согласно договору капитан Софалы должен был впредь давать Китеве ежегодно 200 кусков ткани, а взамен тот разрешил португальцам свободный проход через свои земли в «королевство» Чиканга [там же, с. 219].