Никита Хотинский - Ковыль-трава на Куликовом поле

Пятого сентября разведка вернулась с новым языком — знатным ордынцем. Пленный рассказал, что Мамай с бесчисленными ордами стоит на Кузьмине гати, не спеша поджидает союзников и ничего не знает о приближении русского войска.

Чтобы добыть столь важного свидетеля, дозорному отряду, несомненно, пришлось переправиться через Дон и познакомиться с местностью в районе Куликова поля. Ведя постоянную разведку, русское командование всегда было хорошо осведомлено о расположении и намерениях противника. Часть сведений они могли, вероятно, получить от своих земляков, живших в ту пору в долинах Непрядвы и Дона.

Трудно, невозможно представить, что все эти рассказы о сторожевых дозорах являются вымыслом или поздней интерпретацией «былинных» слухов, дошедших якобы до авторов «Сказания» спустя более чем век после Куликовской битвы. Я не вижу причин, которые могли бы побудить летописцев измышлять имена участников сражения. От этих вошедших в историю имен мы не вправе отказываться.

Русское войско вышло к верховьям Дона в районе устья реки Непрядвы. Здесь Дмитрий Иванович должен был принять еще одно важное стратегическое решение: переходить ли Дон навстречу Мамаю или оставаться на его левом берегу, заняв выжидательную позицию. Перейдя Дон и оставив его за спиной, русские войска отрезали путь к отступлению. С другой стороны, они прикрывали свой тыл, загораживаясь Доном от Олега Рязанского, удар которого в спину нельзя было полностью исключить. Взвесив все «за» и «против». Дмитрий Иванович принимает активный вариант действий — решает перейти Дон. Он пришел сюда не для того, чтобы «Ольга смотрети, ни реки Дона стресчи».

Решив перейти Дон. Дмитрий Иванович опирался в первую очередь на охватившую все войско непреклонную решимость сокрушить врага или умереть. Выражая общее настроение, он сказал: «Или землю Рускую от пленения и разорения избавлю, или голову мою за всех положу, честная бо смерть есть лучше злаго живота» [124] Татищев В. Н. Указ. соч. С. 145. . Этот энтузиазм подкреплялся военной мощью собранных полков.

Исследователи отмечают возросший профессионализм русского войска ко времени Куликовской битвы. При Дмитрии Ивановиче значительно увеличилось постоянное ядро войска — «двор», состоявший из опытных, закаленных в сражениях воинов. Появились отдельные ударные соединения тяжелой кавалерии. Это быта так называемая «кованая рать» — одетые в броню всадники и лошади.

Несмотря на почти полную изоляцию Северо-Восточной Руси, много оружия было получено из заморских стран. «Задонщина» сообщает: «А воеводы у нас мужественные, а дружина в боях испытанная, а кони под нами борзые, а доспехи на нас золоченые, а шлемы черкесские, а щиты московские, а сулицы (короткое копье. — Н. X.) немецкие, а кинжалы фряжские, а мечи булатные». В целом русская рать была хорошо, можно сказать, заботливо снаряжена для решающей схватки с Ордой.

Приказав переправляться через Дон, Дмитрий Иванович велел «мостить мосты и искать броды». Это распоряжение было вызвано в первую очередь необходимостью переправы огромного тележного воинского обоза, а не самих воинов. Наши исследования показали, что уровень вод в Непрядве и Доне был в эпоху битвы низкий, меженный, как обычно бывает осенью на русских реках. Представление, что эти реки в эпоху Куликовской битвы были судоходными, не подтверждается ни палеогеографическими, ни историческими данными. В 1389 году, через девять лет после сражения, состоялось путешествие митрополита Пимена в Царьград. Маршрут проходил по Оке и ее притокам к верховьям Дона. На Дону, в районе устья Непрядвы, путешественники оказались в мае. Но даже тогда Дон был настолько мелким, что плоскодонные струги шли по нему незагруженными, а груз следовал сухим путем [125] Венивитинов М. А. По поводу пятисотлетия первого русского путешествия по Дону // Древности. Труды Московского археологического общества. Т. XIV. М., 1890. С. 318–319. .

Это ни в коем случае не умаляет значения переправы русского войска на правый берег Дона. Рельеф долины в районе слияния Непрядвы с Доном в любом случае являлся значительным препятствием при необходимости поспешного отступления.

Переправа началась, вероятно, еще 6 сентября и продолжалась на следующий день. Она могла происходить в двух километрах ниже устья Непрядвы, в районе нынешнего села Татинки, или несколько ниже — в районе устья реки Мокрой Таболы. Примерно в это время Дмитрий Иванович с князьями и воеводами обозревал все русские полки с «высокого места» — скорее с высокого правого берега Дона. И увидели они, как «стяги их золоченые шумят, расстилаясь как облаки, тихо трепеща, словно хотят промолвить, богатыри же русские и их хоругви точно живые колышутся, доспехи же русских сынов будто вода, что при ветре струится, шлемы золоченые на головах их, словно заря утренняя в ясную погоду, светятся, яловцы же шлемов их, как пламя огненное, колышутся» [126] Сказания и повести… С. 163. . Разве можно сказать, что в этих строках нет и тени поэзии? [127] Из этого текста ясно, что смотр состоялся днем 6 или 7 сентября, до заката солнца, которое отражалось на шлемах воинов. 8 сентября этого уже не могло быть, так как утро дня битвы было туманным.

Сколько же воинов собралось под русскими стягами перед Куликовской битвой? Древние письменные источники донесли до нас явно преувеличенные и противоречивые сведения: от 400 до 150 тысяч бойцов. Ближе всех к истине, вероятно, В. Н. Татищев, по мнению которого русских было примерно 60 тысяч человек. К такой же цифре склоняется большинство современных военных историков, определяющих общую численность русского войска в 50–60 тысяч бойцов [128] Кирпичников А. Н. Куликовская битва. Л., 1980. С. 71. . Ордынские силы оцениваются примерно в 80–90 тысяч воинов [129] Скрынников Р. Г. Куликовская битва. Проблемы изучения // Куликовская битва в истории и культуре нашей Родины. М., 1983. С. 53. .

На Куликово поле вышли полки почти всех княжеств Северо-Восточной Руси. Там не было только дружин князей Олега Рязанского, Святослава Смоленского, Михаила Тверского и нижегородского князя Дмитрия Константиновича.

Отсутствие на Куликовом поле рязанских воинов вполне понятно. Их князь, опасаясь все большего усиления Москвы, вступил в недальновидный союз с Мамаем. При этом надо учитывать трагическую судьбу Рязанского княжества, терзаемого с X по XIV век бесконечными внешними врагами и княжескими междоусобицами. Расположенное на самой южной окраине лесной зоны, рядом с «дикой» степью, оно первым подвергалось ударам кочевников. Княжество неоднократно «стиралось с лица земли». За два года до Куликовской битвы его разорили орды Мамая и «бысть пустота многа в земли Рязанстей» [130] Татищев В. Н. Указ. соч. С. 137. .