Борис Флоря - Куликовская битва. Сборник статей

В отсутствие Дмитрия в Москве был заключен договор с Литвой. Мирные отношения должны были быть подкреплены брачным союзом: стороны договорились об обручении Владимира Андреевича с дочерью Ольгерда Еленой [318]. Их свадьба была сыграна уже в начале 1372 г. [319]

Замирение с литовским великим князем несколько развязало руки московскому правительству. Когда из Орды вернулся Дмитрий Иванович и стало ясно, что монголо-татарской подмоги тверскому князю не будет, началась новая война с Тверью. Москвичи заняли Бежецкий Верх и убили там тверского наместника Никифора Лыча. В ответ тверская рать взяла одну из бежецких волостей — Кистьму и увела в плен воевод Дмитрия. Но успехи последнего оказались весомее. Под нажимом Москвы кашинский князь Михаил Васильевич и его бояре перешли на ее сторону и разорвали договор с Михаилом Александровичем [320]. Последний опять оказался в трудной ситуации и, как всегда в таких случаях, обратился за помощью к Литве. Дмитрию же Московскому, кроме тверской, пришлось решать и иные проблемы. Летом 1371 г. в его отсутствие новгородские ушкуйники взяли Ярославль и Кострому [321]. Наказать новгородцев значило подтолкнуть их к союзу с Михаилом Тверским, а этого московское правительство допустить не могло. Пришлось нападение ушкуйников оставить без ответа, зато с Новгородом была достигнута договоренность о совместной борьбе против общих врагов.

Именно к концу 1371 г. должно относиться оформление того новгородско-московского соглашения, текст которого сохранился в списке конца XV в. и озаглавлен там «О одиначьствѣ» [322]. Договор этот был заключен от лица «великого князя… всея Руси» Дмитрия Ивановича и его двоюродного брата Владимира Андреевича, с одной стороны, и новгородского владыки Алексея, посадника Юрия и тысяцкого Елисея — с другой.

Последнее исследование о датировке докончания принадлежит В. Л. Янину, который пересмотрел все написанное об этом своих предшественников и пришел к мысли, что договор составлен не ранее весны 1374 г. [323]Такой вывод построен на определении времени, когда степенным посадником и степенным тысяцким были одновременно Юрий и Елисей. Вместе они упоминаются летописью под 9 марта 1376 г. [324], что могло означать исполнение ими своих должностей или с февраля 1375 г. по февраль — начало марта 1376 г., или с последней даты по февраль 1377 г. Янин допускает, что эти же лица занимали свои должности и с февраля 1374 по февраль 1375 г., и на основании этого допущения называет дату рассматриваемого договора. Однако эти же лица — «Юрьи Иванович посадникъ новгородчькыи… Олисѣи тысячный» — фигурируют вместе в летописи значительна раньше, при описании событий 1371 г., вероятно его конца [325]. Янин предполагает, что Елисей в летописном рассказе 1371 г. назван тысяцким не потому, что он исполнял тогда должность степенного тысяцкого, а потому, что был кончанским тысяцким. Должность же степенного тысяцкого занимал тогда Матфей Фалалеевич [326]. Такое заключение основывается на данных двух документов: проекте договора Новгорода с Любеком и Готским берегом, который был приведен в письме Дерпта Ревелю, датированном 22 августа 1371 г., и договорной грамоте Новгорода с немецким купечеством от 20 июля 1372 г. [327]В проекте упоминались новгородский посадник Юрий и тысяцкий Матфей, в договоре — посадник Михаил и тот же тысяцкий Матфей [328]. Поскольку смена новгородских должностных лиц происходила в конце мартовского года, Янин, учитывая также летописное упоминание посадника Юрия под 1371 г., сделал вывод, что Юрий посадничал с февраля 1371 по февраль 1372 г., а затем его сменил Михаил. Матфей же оставался тысяцким два годичных срока: с февраля 1371 по февраль 1373 г. Поэтому в 1371 г. (с марта по декабрь) Елисей не мог быть степенным тысяцким [329].

Однако подобная интерпретация данных о новгородских должностных лицах нуждается в уточнении. Упоминание тысяцкого Матфея в проекте договора вовсе не означает, что он был тысяцким в августе 1371 г. Проект мог быть составлен в конце февраля — начале марта 1371 г., когда Матфей заканчивал годичный срок своего пребывания в должности степенного тысяцкого. Затем он был сменен Елисеем, почему летопись и называет его тысяцким при описании переговоров с немцами, имевших место во второй половине 1371 г. Таким образом, сомнения Янина относительно возможности отнесения договора между Новгородом и Москвой к более раннему времени, чем весна 1374 г., не являются твердо обоснованными. Исходя из состава лиц, заключивших договор, и занимаемых ими должностей договор вполне мог быть заключен в 1371 г., а необходимость урегулирования новгородско-московского конфликта, связанного с нападением ушкуйников в 1371 г. на Кострому, делает такую возможность реальной. Сказанное позволяет оценить значение московско-новгородского соглашения в связи с политической ситуацией того времени.

Прежде всего договор представляет собой оформление московско-новгородского союза, направленного против Литвы и Твери, а также немцев, которые выступают в тексте соглашения как противники одного Новгорода. В случае столкновения со всеми ними стороны обязались воевать вместе. Ожиданием войны, причем войны внезапной, проникнуто все содержание договора. Поэтому московская сторона специально оговаривала: «а поидетъ на насъ рать, ѣхати ми от васъ, или брату моему, безъ хитрости, а то намъ не в ызмену» [330]. Для Дмитрия Ивановича очень важным было то, чтобы Новгород именно его, а не Михаила Тверского признавал великим князем. После получения ханского ярлыка он мог рассчитывать на это. Отсюда пышный титул Дмитрия в договоре: «великий князь всея Руси». Отсюда и включение в договор статьи, которая не имеет аналогий в текстах других докончаний великих князей с новгородцами: «А княженье вы великое мое держати честно и грозно, без обиды» [331]. Эта же статья должна была оградить в будущем земли Дмитрия от возможных «обид» новгородских ушкуйников. Договор 1371 г. достаточно ясно характеризует позицию московского правительства в тот период, его оценку сложившейся ситуации и планы на будущее. Главными противниками по-прежнему оставались Литва и Тверь [332]. К борьбе с ними велась подготовка в Москве. Но эти планы были нарушены в самом конце 1371 г.

Осложнения возникли на южных рубежах Московского княжества. Летопись сообщает, что в декабре 1371 г. Дмитрием была послана рать под командованием князя Дмитрия Михайловича Боброка Волынского, которая нанесла поражение на Скорнищеве рязанскому князю Олегу Ивановичу [333]. Речь идет не о порубежной стычке, а о специально организованном походе московских войск под стены Переяславля Рязанского [334]. Если о причинах или поводах конфликта приходится лишь гадать, строя более или менее вероятные допущения, поскольку этот факт плохо вписывается в общую картину московской политики тех лет [335], то конкретные результаты его известны: Олег Рязанский бежал, и Рязань занял союзный Москве Владимир Пронский [336]. Впрочем, в начале 1372 г.