Дмитрий Прусаков - Природа и человек в древнем Египте

В целом средне- и поздненеолитический этап взаимодействия природной среды и человека в Египте в контексте социоестественной истории можно квалифицировать как период социально-экологической стабильности , которая в системе представлений СЕИ характеризуется относительным равновесием в природе, в обществе, а также между природой и обществом [ Кульпин 1993 , с. 64].

Экологическое равновесие в египетской долине Нила, устойчивое по крайней мере во второй половине V — первой половине IV тыс. до н. э., гарантировалось, думается, тремя основными условиями: 1) теплым и влажным климатом Северо-Восточной Африки, еще не вступившим в фазу резкого похолодания с сопутствовавшей ему аридизацией [ В. В. Клименко: личное сообщение ]; 2) качественно не менявшимся уровнем разливов Нила: хотя в Нижней Нубии примерно с начала и вплоть до середины голоцена он понижался, по некоторым оценкам, в среднем на 2 м за тысячелетие [ de Heinzelin 1968 , р. 49, fig. 5], для более просторной египетской Долины и особенно для обширной плоской Дельты такие темпы сокращения половодий не могли иметь существенного значения; 3) относительно стабильным уровнем Средиземного моря, предохранявшим неолитическую дельту Нила от заболачивания и затопления [ Stanley, Warne 1993b ],

Судить о характере общественных отношений в Египте в неолите у нас, к сожалению, нет возможности. Вместе с тем вполне очевидно, что никаких аномальных социальных напряжений, которые можно было бы истолковать как симптом потери социального равновесия и перехода общества на новый уровень самоорганизации и которые отчетливо засвидетельствованы лишь памятниками пред- и раннединастического времени, в V — начале IV тыс. до н. э. среди населения бассейна египетского Нила не возникало. В пользу того же заключения говорят и отсутствие письменности, и явно не прогрессировавший технологически хозяйственный уклад каменного века, и невыраженность признаков общественного расслоения.

Устойчивость социальной протосистемы неолитического Египта, в свой черед, являлась одним из важных условий баланса между обществом и природой, которому, кроме того, должно было способствовать отмеченное нами сочетание удобной для человека среды обитания в приграничных с долиной Нила областях, позволявшей реализовывать традиционные первобытные формы жизнеобеспечения и удерживавшей племена переселенцев на этой территории, и суровой экологии нильской поймы, по-видимому, лишавшей людей на тогдашнем уровне социального и технического развития элементарной физической возможности приступить к ее хозяйственному преобразованию, в первую очередь к упорядоченной и эффективной "бассейновой" ирригации.

Социально-экологическую стабильность в Египте в эпоху неолита, с характерной для этой фазы эволюции социо-природных систем общей относительной стагнацией последних, можно попытаться соотнести с тем обстоятельством, что переход от первобытных к цивилизованным способам хозяйствования на берегах Нила произошел позже, чем, например, в Юго-Западной Азии. Опираясь на археологический материал, исследователи даже высказывали мысль о заимствовании египтянами основных злаков и пород домашнего скота из других, "передовых" стран древнего Ближнего Востока [ Чайлд 1956 , с. 58–60, 90–91; Шнирельман 1989 , с. 31–82; Krzyzaniak 1977 , р. 44–54; Reed 1959 , р. 1631–1632].

С точки зрения настоящего социоестественного исследования, ставящего цель выявить и проанализировать важнейшие исторические этапы, когда воздействие природной среды на древнеегипетское общество могло задать его эволюции альтернативное направление или, по крайней мере, отразиться на темпах социального развития, чрезвычайно значимым является тот факт, что упомянутое выше снижение среднегодовых температур северного полушария между 4300 и 3200 гг. до н. э. на протяжении первых столетий после начала этого процесса происходило сравнительно медленно, так что до 3800–3700 гг. до н. э. климат Северо-Восточной Африки все еще оставался достаточно теплым и влажным [ В. В. Клименко: личное сообщение ].

Вместе с тем отмечалось, что примерно с 4000 г. до н. э. реки, впадавшие в Нил, стали постепенно высыхать и превращаться в вади с временными дождевыми водотоками [ Murray 1951 , р. 431]. Появление на месте нильских притоков почти безводных, малопригодных для жизни вади, несомненно, послужило дополнительным стимулом для миграций окрестных охотников и собирателей в сторону Нила. По одной из версий, в это же время началось проникновение в Долину восточнохамитской скотоводческой культуры [ Butzer 1958с , S. 45 (45)]. Наряду с заметным ростом числа поселений в Нижнем Египте, относимым специалистами к началу IV тыс. до н. э., тогда же получают развитие такие "системообразующие" верхнеегипетские земледельческо-скотоводческие центры, как Дейр-Таса, ал-Бадари, ал-Амра, ал-Герза и др. [см., например: Krzyzaniak 1977 ].

Резкий климатический перелом, характеризовавшийся сильным глобальным похолоданием, произошел ближе к 3600 г. до н. э., в итоге по достижении температурного минимума (ок. 3190 г. до н. э.) климат Египта стал значительно суше, чем в наши дни. С этим выводом, полученным на основании новейших независимых палеоклиматологических реконструкций для голоцена [ Клименко и др. 1997 , с. 157–171], коррелируют археологические данные. Так, анализ обнаруженных в Египте наскальных изображений додинастического времени привел ученых к выводу, что середина IV тыс. до н. э. ознаменовалась депопуляцией некоторых представителей неолитической фауны долины Нила и прилегающих территорий — в частности, слонов и жирафов. Приняв во внимание, что слон может нормально существовать при наличии не менее 100 мм осадков в год, а жирафу их требуется порядка 50 мм, К. Бутцер в свое время пришел к заключению, что причиной уменьшения численности крупных травоядных животных в древнейшем Египте к середине IV тыс. до н. э. была засуха, и назвал эту природно-климатическую флуктуацию египетской предыстории первым зоо-экологическим дисконтинуумом ( zoo-ökologisches Diskontinuum ) [ Butzer 1958с , S. 34 (34)–35 (35), 39 (39); 1959с , S. 80 (38)–82 (40)].

Примечательно (и, на наш взгляд, едва ли случайно), что этому сейчас уже вполне надежно устанавливаемому экологическому рубежу соответствует эпохальная смена археологических культур в масштабе Верхнего Египта, в дальнейшем затронувшая и нижнеегипетский регион. История додинастической Долины IV-го тыс. до н. э. археологами условно разделена на два основных периода: амратский (он же — Нагада I, 3800–3600 гг. до н. э.), унаследовавший черты более ранних культур Бадари и Таса, и герзейский (или Нагада II, 3600–3200 гг. до н. э.), культура которого, носившая заметный отпечаток переднеазиатского влияния, по одной из гипотез, уходила корнями в Нижний Египет, но впоследствии распространилась на Долину, явившись основой поступательного развития Египта до раннединастического периода включительно [20][ Аллман 1960 , с. 136 сл.; Чайлд 1956 , с. 92–128; Hayes 1960 , р. 25; Krzyzaniak 1977 , р. 101–123, 138–164; Massoulard 1949 , р. 241, 436; Vermittler 1967с , р. 240–250].