Дмитрий Прусаков - Природа и человек в древнем Египте

Быстрота и внушительный масштаб прогрессивных перемен в жизни египтян, отмечавшиеся как характерные черты "реформ" герзейского периода, издавна склоняли часть исследователей к мысли, что столь значительный рывок в развитии общества стал возможен лишь благодаря постепенному проникновению или даже прямому вооруженному вторжению в Египет какого-то неизвестного, но передового в культурном отношении народа, который и заложил основы возникшей здесь высокой цивилизации, составив при этом правящий класс новой нации [ Baumgartel 1960 , р. 154; Budge 1902 , р. 23–38; Capart 1904 , р. 278–279; Derry 1956 , р. 82–85; Emery 1961 , р. 38–40; Gardiner 1962 , р. 392; de Morgan 1879 , р. 51 ff.; Murray 1956 , р. 94; Petrie 1903 , р. 2–4; 1939 , р. 65 ff; Vandier 1952 , р. 330–332]. С другой стороны, теория импорта государственности на берега Нила некоей "династической расой", "расой господ", "новой цивилизацией" и т. п. подверглась критике в работах целого ряда ученых, доказывавших, что исток древнеегипетской культуры и общественной организации находился в самом Египте, и нет никакой необходимости прибегать к идее их искусственного насаждения или заимствования [ Кинк 1964 , с. 112–139; Пиотровский 1934 , с. 129, 138; Пестовская 1948 , с. 177; Чайлд 1956, с. 157–160; Hayes 1965 , р. 135, 148; Massoulard 1949 , р. 332–333; Trigger 1982 , р. 489–490; Trigger et al. 1983 , р. 3, 12–13; Wilson 1965 , р. 22–27]. При этом в "марксистской" египтологии, например, преобладала точка зрения, согласно которой древнеегипетское государство возникло по достижении обществом Долины' и Дельты того определенного уровня развития производительных сил, когда некая критическая степень имущественного и классового расслоения создает условия для коренного социального реформирования [см., например: Постовская 1952 , с. 65–66]. Исчерпывающим подобное объяснение, однако, не назовешь, тем более что оно порождает новые и весьма непростые вопросы: почему в данном конкретном регионе в какой-то исторический момент начался рост производительных сил, и почему эти силы достигли необходимого уровня именно в данную эпоху?

Если синтезировать наиболее типичные из предлагавшихся теоретических моделей перехода к государству в древнем Египте [см., например: Krzyzaniak 1977, р. 168–169; Wilson 1965 , р. 31], то существующее представление о механизме этого процесса в общем виде можно обрисовать следующим образом. Расселение людей в чрезвычайно плодородной аллювиальной долине Нила способствовало их сравнительно быстрой переориентации с собирательства на производство пищи; производящее хозяйство даже на уровне примитивного пойменного земледелия обусловило устойчивый демографический рост; увеличение численности населения создало потребность в дополнительных землях; обживание и освоение все новых земельных угодий в дикой речной пойме было сопряжено с развитием средств ирригации; возникновение и постепенное расширение сферы ирригационного земледелия сопровождалось повышением урожаев и появлением прибавочного продукта, что благоприятствовало разделению труда и дальнейшим глубоким экономическим, социальным и политическим преобразованиям, в результате которых нестратифицированное (?) общество додинастического периода в Египте превратилось в классовое общество типа "восточной деспотии". К данной схеме следовало бы лишь добавить гипотетический тезис о междоусобных войнах за контроль над территорией страны (спровоцированных демографическим взрывом и столкновением интересов разросшихся и вошедших в соприкосновение региональных общин?), в ходе которых непосредственно осуществлялось объединение Египта [см., например: Trigger et al. 1983 , р. 49; Wilson 1965 , р. 25].

В целом рассмотренная модель становления государства в долине Нила кажется достаточно логично сконструированной и если требующей усовершенствования, то не настолько принципиального, чтобы счесть ее заведомо неадекватным отражением вероятных реальных событий. В то же время при более придирчивом осмыслении доступной информации на обсуждаемую тему мы, пожалуй, будем вынуждены признать, что приведенные теоретические построения в некотором смысле противоречат известным историческим фактам. Представленная здесь схема перехода к государству, особенно принимая во внимание ту роль, которая в ней отводится демографическому фактору [cp.: Boserup 1981 , р. 66], предполагает, что процесс должен был протекать сравнительно равномерно по всему Египту, с вовлечением в преобразования всего населения, постепенно заполнявшего пространство от 1-го нильского порога до соленых лагун в Дельте. Соответственно, и результатом такого развития событий, очевидно, должно было "сразу" стать общенациональное государство, охватывающее своими административными структурами всю территорию страны. Именно это, собственно, и утверждали те историки, которые датировали возникновение объединенного государства в Египте I-й и даже 0-й династией [см., например: Перепелкин 1988а , с. 325; Постовская 1947 , с. 240; Trigger et al. 1983 , р. 44, 50; Vercoutter 1967с , р. 263]. Но так ли обстояли дела в действительности?

Начало древнеегипетской государственности чаще всего связывают с так называемым Тинитским царством, [22]которое в конце IV тыс. до н. э., как принято считать, резко выделилось из дотоле, по-видимому, относительно равноправных и политически разобщенных протономов Египта, подчинив их своей власти. Возвышение Тина достаточно красноречиво засвидетельствовано целым рядом археологических памятников, среди которых, пожалуй, одним из наиболее ярких в данном контексте является знаменитая палетка Нармера, изображающая, как полагают, триумф этого представителя поздней 0-й династии над только что покоренной и присоединенной к Верхнему Египту Дельтой. В качестве решающего аргумента а пользу тезиса об объединении всей страны под пятой Нармера приводят тот факт, что правитель на палетке представлен поочередно в белой и красной коронах, символизировавших власть, соответственно, над Верхним и Нижним Египтом.

Разумеется, Нармер мог завоевать Дельту или какую-то ее часть и похвалиться своим достижением, увенчав себя нижнеегипетской красной короной. Однако мы бы не торопились на основании запечатленной на нармеровой палетке парадной сцены делать принципиальный вывод о создании в Египте на рубеже 0–1-й династий централизованного государства. Известно, что последний царь II династии Хасехем вновь захватывал Дельту, где учинил массовое избиение местных жителей, вероятно, оказавших сопротивление его экспансии, а раз так, то завоевания Верхним Египтом Нижнего, следствием которого явилось бы окончательное объединение страны, ни при Нармере, ни при других предварявших Хасехема раннединастических правителях скорее всего не было , и никакая красная или двойная корона на их головах не в состоянии убедить в обратном [cp.: Spencer 1993 , р. 53–56].