Дмитрий Прусаков - Природа и человек в древнем Египте

Причина столь резкого изменения геополитической ситуации в Египте накануне зарождения здесь государства ждет объяснения, что в совокупности с феноменом Тина составляет, на наш взгляд, ключевую проблему генезиса древнеегипетского Раннего царства. Решение этой проблемы, возможно, упростилось бы, знай мы, в каком направлении развивались додинастические культурные контакты между Верхним и Нижним Египтом. Однако накопленный археологический материал стал источником серьезных разногласий исследователей по данному поводу. Если некогда рассматривали версию, что из Дельты (или через нее) герзейская культура проникла в Верховье, вытеснив и заместив местную традицию [см., например: Чайлд 1956 , с. 122–124], то в последние годы распространилось мнение, что в период Нагада II, напротив, имела место верхнеегипетская культурная экспансия в Нижний Египет, способствовавшая упадку здешней "культуры Буто-Маади" [ Köhler 1992 ; Кrоереr 1992 ; Seeher 1992 ; van den Brink 1989 ; von der Way 1992 ]. При таком состоянии знаний не помешали бы дополнительные граничные условия, направляющие поток противоречивой исторической информации в какое-то более определенное русло. Одно из вероятных граничных условий, способных добавить ясности в картину взаимоотношений додинастических верхне- и нижнеегипетского "царств", вырисовывается при социоестественном подходе: как мы полагаем, оно связано с поствюрмской эвстазией Мирового океана.

Свыше столетия прошло с тех пор, как видный австрийский геолог Э. Зюсс сформулировал понятие эвстатических — глобальных, наблюдаемых у побережий всех континентов и архипелагов Земли — колебаний уровня Мирового океана [ Suess 1888 ]. Объяснявшиеся первоначально, главным образом влиянием климатического фактора, который отзывался на состоянии планетарного ледникового покрова и, вследствие того, на объеме океанских вод, эти колебания в дальнейшем учеными стали связываться с целым рядом условий дифференцированного пространственно-временного действия [см., например: Pirazzoli 1996 ].

Не вызывает сомнений, что эвстатические явления могли оказывать заметное влияние на жизнь населения морских побережий [см., например: Chauchai 1988; Fairbridge 1976b, Kennen & Kennen 1994; Shack-Ieton, van Andel 1980 ], однако попытки сопоставить общественное движение с осцилляциями морей в различных регионах планеты пока не ознаменовались крупными успехами. По мнению специалистов, археологические памятники в этом отношении недостаточно информативны [ Emery, Aubrey 1991 , р. 56–57; Flemming 1979 , р. 149–165; Pirazzoli 1996 , р. 53–58], [25]а неверифицированные сведения античных географов нередко лишь запутывают вопрос [ Бруяко, Карпов 1992 ]. Кроме того, как нам кажется, весьма желателен общетеоретический взгляд на эвстазию в глобальном масштабе, предваряющий обращение к частным примерам исторической действительности — в противном случае, лишенные необходимого естественнонаучного кругозора, мы рискуем неадекватно интерпретировать и сообразные данные источников. Остановимся очень коротко на некоторых важнейших геофизических аспектах этой проблемы.

Для историка протописьменного и письменного периодов первостепенный интерес представляет характер изменений уровня Мирового океана в голоцене [см.: Pirazzoli 1996 , р. 100–134]. Как признавали многие специалисты [ Федоров 1982 , с. 151], эти изменения имели в основном гляциоэвстатическую природу, т. е. являлись результатом таяния-нарастания континентальных ледников при колебании среднеполушарных температур (должны были происходить, соответственно, трансгрессии и регрессии морей). Ученые практически едины во мнении, что по завершении ок. 18 тыс. лет назад Вюрмского ледникового периода имел место значительный, более чем на 100 м, подъем океанского зеркала (так называемая Фландрская трансгрессия), существенно замедлившийся ближе к середине голоцена. Однако согласие в стане океанологов и морских геологов нарушается, когда речь заходит о динамике процесса в последние 6000 лет [см., например: Катин 1973 , с. 12–64; Mörner 1971с ]. Поначалу здесь главенствовали две принципиально расходящиеся концепции. Приверженцы идей американского геолога Ф. Шепарда [ Шепард 1976; Shepard 1963; 1964; Shepard, Curray 1967; Shepard, Suess 1956 ] полагали, что после замедления трансгрессии Мирового океана она продолжалась плавно вплоть до нынешнего уровня, ни разу его не превысив; при этом одни исследователи делали вывод, что современный уровень морей установился в эпоху климатического оптимума голоцена и с тех пор держался близ нулевой отметки [см., например: Godwin et al. 1958 , р. 1518–1519; McFarlan 1961 , р. 144–147; Menard 1964 , р. 240], прочие же считали, что это произошло двумя-тремя тысячелетиями позже и даже едва ли не в новейшее время [см., например: Jelgersma 1966 , р. 62–65; Scholl, Stuiver 1967 , р. 445–450; Shepard, Suess 1956 , р. 1083]. Сторонники другого известного американского геолога, Р. Фэрбриджа [ Fairbridge 1950; 1960; 1961; 1976b ], придерживались мнения, что с наступлением голоценового термического пика подъем поверхности Океана резко возобновился, в результате чего она перекрыла современный нуль глубин на 2–4 м, ив дальнейшем, следуя планетарным климатическим вариациям, испытывала затухающие колебания по обе стороны нулевой отметки [см., например: Варущенко 1975; Дегтяренко и dp. 1982; Измайлов 1982; Клиге 1982; Никифоров 1975; Пуннинг 1982; Федоров 1982; Хершберг и др. 1982; Ните 1965; Tooley 1974; van Andel, Laborei 1964 ]. Концепции иллюстрировались графически: в первом случае трансгрессия Мирового океана описывалась монотонной кривой, во втором для исторического периода изображалось подобие синусоиды с постепенно уменьшающейся амплитудой [см., например: Никифоров 1975 , с. 14, рис. I].

В ходе продолжавшихся научных изысканий стало, однако, очевидно, что отразить динамику поствюрмской трансгрессии всех морей земного шара посредством единой универсальной кривой той или иной конфигурации не представляется возможным [ Kidson 1982 , р. 121–151; Newman et al. 1989 , р. 207–228]. [26]Общность картины нарушается, во-первых, по причине неодинакового проявления тектонического фактора, ответственного за вертикальные перемещения земной коры, на разных участках материковых и островных береговых линий: от относительно устойчивых приморских окраин платформенных структур типа Бразильского щита [ Richards, Broecker 1963; van Andel, Laborei 1964 ] до нестабильных побережий Средиземного моря [ Pirazzoli 1987 ] или островов зоны тихоокеанского вулканизма [ Menard 1964 , р. 55–95]. Кроме того, существенные поправки в результаты обсуждаемых изысканий вносят данные об изостатических процессах [см.: Артемьев 1970; Артюшков 1967; Люстих 1957 ], выразившихся в нашем случае в повышении дегляциапьных областей и погружении дна морей и океанов в результате перераспределения ледниковых и водных, а также недровых масс Земли в послевюрмскую эпоху [ Bloom 1971; Peltier 1987 ]. Изостазия сопровождалась изменением планетарного гравитационного поля и, как итог, формы геоида — квазиравновесной поверхности вод Мирового океана [ Тараканов 1982, с. 47–48; Marsh, Vincent 1974 , р. 481], что также принималось во внимание исследователями феномена эвстазии [ Mörner 1971а; 1971b; 1976а; 1987 ]. В целом, с учетом как этих, так и некоторых других факторов [см., например: Mitrovica, Peltier 1991 ] специалистами были высказаны соображения о наличии на Земле нескольких пространных географических зон, в которых подъем эвстатического уровня Океана по окончании Вюрма происходил на свой лад — монотонно или колебательно, с превышением современного уровня морей или без него — в чем, как считается, и нужно искать объяснение большей части противоречий, качественно рознивших вышеупомянутые альтернативные гипотезы о динамике мирового эвстатического процесса во второй половине голоцена [см., например: Баднжов 1982; Clark el ul. 1978; Walcott 1972 ]. Таким образом, к привычной источниковедческой работе историка, решившего обогатить свое исследование информацией об осцилляции моря, по-видимому, прибавляется задача соответствующей геофизической идентификации изучаемого района.