Екатерина Мишаненкова - Чумазое Средневековье. Мифы и легенды о гигиене

В то же время в силу неоднозначного положения рыцарей, завоевавших власть и почет силой оружия, но часто не имевших благородных «корней», стала формироваться идеология рыцарства. Она придавала блеск и благородство самому понятию «рыцарь» и превращала в общественном сознании профессиональных вояк в некую элиту, благородную не столько в силу происхождения, сколько в силу принадлежности к этому избранному кругу. Более того, само слово «рыцарь» постепенно перестало означать просто воина, а превратилось в титул, получение которого обставляется пышной церемонией.

Возможно, это выглядит несколько запутанно, но взаимоотношения между рыцарством и дворянством были еще запутаннее. С одной стороны, чтобы стать рыцарем, надо было в первую очередь обзавестись соответствующим снаряжением, очень недешевым, то есть в основе всего были деньги. С другой – получилось, что параллельно существуют как бы две воинские элиты, одна из которых получила свой статус благодаря происхождению, а другая – благодаря принятию новых членов в «элитный клуб». Причем вторая стремилась к поглощению первой – довольно быстро посвящение в рыцари стало практически обязательным для любого молодого дворянина, делающего военную карьеру.

Устоявшаяся система, ставившая во главу всего благородство по происхождению, сопротивлялась, поэтому чем большую популярность приобретала идеология рыцарства, тем более закрытым и элитным становилось само рыцарское сословие. В итоге постепенно сложилась новая система, включающая в себя рыцаря – благородного человека, которого сочли достойным быть принятым в ряды элиты и который прошел обряд посвящения, пообещал быть защитником веры, правосудия, церкви, вдов и сирот. Теоретически сам он мог быть любого происхождения, но став рыцарем, становился и дворянином.

Куртуазная рыцарская культура, как я уже сказала, складывалась одновременно с превращением рыцарства из конных воинов в элитную социальную группу – Гийом де Пуатье сформулировал ее основные постулаты еще в начале XII века. И значение этой культуры трудно переоценить, в европейской истории ей нет равноценных аналогов. Именно она сформировала тот облик Средневековья, который мы знаем, и в конечном счете определила путь европейской цивилизации.

Речь прежде всего о социальных отношениях, культуре поведения и зарождении феминистических тенденций – если в древних обществах различия в положении женщин разных стран были невелики, то в Средние века именно в феодально-рыцарской Европе дамы были выведены из области исключительно домашних дел (и заодно из закрытой исключительно женской части дома) и официально включены в социальную жизнь. Частично это можно объяснить влиянием христианства, но не надо забывать, что в христианской же России эти тенденции были принесены и насильственно привиты только Петром I. В Европе же куртуазные отношения плавно перешли в галантные, которые потом видоизменялись с учетом веяний времени и, к счастью, не совсем умерли даже сейчас: такие простые обычаи, как пропускать даму вперед, помогать ей надеть пальто, подавать руку и т. д. – это отголоски куртуазной культуры, требовавшей уважать даму, заботиться о ней и демонстрировать ей свое внимание и восхищение.

Рудольф фон Ротенбург получает венок из рук своей дамы, «Манесский кодекс», Цюрих, ок. 1300 г.

Безусловно, такое стремительное развитие принципиально новой идеи не могло происходить только само по себе, рыцарская культура активно поддерживалась власть имущими, самой верхушкой феодальной аристократии – среди трубадуров было немало знатных персон, включая королей. «Куртуазная поэзия, – пишет Дюби, – помогала укреплять основания феодального государства. Все свидетельства наводят на мысль, что эти поэмы сознательно использовались при воспитании рыцарей. Великие царственные покровители – такие как Гийом, герцог Аквитанский, и, полувеком позже, Генрих Плантагенет, герцог Нормандский, граф Анжуйский и супруг Элеаноры, – чьи богатые дворы задавали тон, вводили новую моду и предлагали покровительство поэтам, в противоположность строгости Капетингов и требованиям Церкви поощряли развитие светской культуры. Однако эти герцоги работали также над воссозданием государства и, в своей заботе о мире, двигали вперед то, что можно было бы назвать гражданской этикой. Нет сомнений, что они поощряли, если не инициировали, ритуал куртуазной любви и много жертвовали на его распространение. Это служило их политике. Практика fine amour явно была предназначена для демонстрации мужских ценностей. Мужчин побуждали возвысить свое мужество и развивать определенные добродетели…» «Куртуазная любовь способствовала установлению порядка введением морали, основанной на двух добродетелях: самоограничении и дружбе. Рыцарь был призван являть «сдержанность», держать себя в руках и ограничивать свои желания, особенно происходящие от инстинктов плоти. Грубое похищение было вне закона; похищение женщин проторило путь ритуалу ухаживания, честному (honnete) способу покорять достойных женщин».

Поддержка рыцарской культуры феодальными правителями понятна – военная элита была их опорой, и прививание толпе вооруженных мужчин таких ценностей, как верность, честь, благородство и т. д., было, безусловно, на руку любому правителю. А куртуазно-романтические отношения с дамами помогали держать в узде сексуальные порывы этих вооруженных мужчин, тем более что изначально рыцарская культура была направлена именно на молодежь. То есть это была еще и воспитательная система, предназначенная для обуздания мужской сексуальности, умиротворения и воспитания самой опасной и агрессивной части общества.

Создание кодексов чести и системы правил для молодежи какого-то (как правило, господствующего) класса – дело достаточно обычное. Но особенность рыцарской культуры в ее самозарождении и самоидентификации, то есть в том, что она появилась и стала развиваться самостоятельно, инициированная не каким-то одним монархом, не в пределах одного государства, а быстро охватив множество стран. То есть рыцарство выделилось в некую общность, не знающую границ, элитный клуб, в который входили представители разных стран. Они могли дружить, воевать, служить разным государям, заключать сделки и устраивать поединки, могли быть смертельными врагами, но кодекс у них оставался общий.

Этот феномен проистекал из того, о чем я говорила выше – в Средние века считалось, что благородство у человека врожденное, оно либо есть, либо его нет. А рыцари очень часто не имели знатных корней, они мечом выкроили себе имя, деньги, положение, пробились в правящий класс, но предъявить вереницу родовитых предков в качестве доказательства своего благородства не могли.