Екатерина Мишаненкова - Чумазое Средневековье. Мифы и легенды о гигиене

Красота – понятие субъективное, с этим, наверное, давно уже никто не спорит. Иногда одному человеку кажется красивым то, от чего у другого волосы встают дыбом. К примеру, яркие насекомые – для кого-то это великолепные чудеса природы, которыми можно любоваться бесконечно, а у кого-то они вызывают ужас и отвращение.

Вроде бы с человеческой красотой все должно быть проще и менее индивидуально, однако в этом вопросе субъективизм работает еще сильнее. Как-то раз я проводила опрос, каких актеров женщины считают красивыми. Поучаствовало около трехсот женщин в возрасте 18–45 лет, все русские или хотя бы русскоязычные, то есть воспитанные в одной культурной среде. Первые результаты вызвали у меня настоящий ступор – называли многих актеров, которые, несмотря на свой безусловный талант, внешне были, как говорится, немного красивее обезьяны.

К счастью, опрос проводился в блоге, где можно было сразу получить обратную связь, поэтому я стала задавать вопросы, и ответы немного прояснили ситуацию – большинство женщин не видели разницы между «красивым» и «привлекательным». Если мужчина нравится, то он красив, и точка.

Второй опрос я делала уже с разбивкой – просила назвать красивых, но несексуальных, и некрасивых, но сексуальных актеров. Это немного помогло – некоторые участницы стали называть в первой группе артистов с классической внешностью – правильными чертами лица, большими глазами, прямым носом и т. д. Со второй группой по-прежнему было сложно, многие честно признавались, что не могут увидеть недостатки во внешности мужчин, которые кажутся им привлекательными и сексуальными.

Что мне дал этот опрос, и какое он имеет отношение к Средневековью? Для меня он стал практическим подтверждением двух важных выводов, о которых я уже не раз читала у исследователей. Во-первых, телесная красота неразрывно связана с привлекательностью, то есть личное субъективное мнение человека о том, кого можно считать красивым, всегда связано с его критериями привлекательности. Во-вторых, что не менее важно, все равно существует некий культурный код, мнение, традиции и взгляды на красоту того общества, в котором человек воспитан, и они, пусть в меньшей степени, тоже влияют на личное мнение.

Позже я проводила еще опрос, который подтвердил мое предположение, что представителей своего пола, то есть не являющихся для них сексуальными объектами (речь идет о гетеросексуальном большинстве, конечно), люди склонны оценивать более «объективно», то есть исходя из принятых в обществе критериев красоты.

Впрочем, это был эксперимент, нужный мне прежде всего для обратной связи, то есть возможности получить от опрашиваемых разъяснения того, как и почему они делали выбор. А результаты в целом точно такие же, какие у опросов, проводимых всевозможными журналами и сайтами. Самыми красивыми людьми года все время признаются сексуальные и популярные артисты и спортсмены, часто и близко не соответствующие общепринятым канонам красоты. Когда же заходит речь о красивых людях прошлого, то из портретов или фотографий обычно выбираются те, которые действительно подходят под современный канон красоты. То есть, когда речь идет просто об изображении, не воспринимаемом как сексуальный объект, критерии выбора сразу меняются.

Здесь я хочу остановиться на еще одном любопытном моменте. Разглядывая портреты Анны Болейн, Анны Австрийской, Эммы Гамильтон и других признанных красавиц прошлого, люди зачастую недоумевают, как эти женщины могли считаться красивыми. Это вызывает массу спекуляций подобного рода: а) в те времена все были такими страшненькими, что на их фоне эти дамы выглядели красивыми, б) слава их как красавиц придумана льстецами или вообще позднейшими писателями, в) в те времена были извращенные представления о красоте, доводимые на портретах до абсурда.

Анна Болейн, вторая половина XVI века, копия с утерянного оригинала 1533–1536 гг.

Анна Австрийская, мастерская Рубенса, около 1620 г.

Третий вариант на самом деле имеет под собой определенные основания, хоть и не всегда, и не везде. Для того чтобы это понять, не нужно быть искусствоведом, достаточно посмотреть на те же портреты Анны Болейн и Анны Австрийской, а потом на другие портреты, сделанные примерно в те же времена. Маловероятно, что заостренные лица с мелкими чертами, тонкими губами и бледной кожей, характерные для портретов XVI века, с приходом XVII века резко по всей Европе сменились на круглые, румяные, с пышными розовыми щечками, пухлыми губками и глазами навыкате. Понятно, что дело, с одной стороны, в развитии живописного искусства, которое позволило делать лица более живыми и индивидуальными, а с другой – в смене моды. И если в один период художники подчеркивают одни черты, то в другой – совсем другие. В моде тонкие губы и бледные лица – женщины будут густо мазаться белилами, сжимать губы, и желающий угодить им художник не поленится добавить немного бледности на портрете. В моде пухлые губки и румяные щечки – да здравствуют помада и румяна, а художник всегда постарается придать немного лишнего объема, красок и пририсовать ямочки даже там, где их почти нет. Думаю, в нашу эру фотошопа никто не будет их за это осуждать.

Это не просто предположения, сейчас при исследовании картин очень часто оказывается, что они дорисованы, а иногда и сильно перерисованы. Причем часто тем же художником. То есть нередко после окончания картины заказчик высказывал свое недовольство и пожелания, и художник «фотошопил» все, что тому не нравилось.

Подобная практика была широко распространена, причем не только с портретами заказчика. К примеру, о внешности многих средневековых исторических личностей мы можем сейчас судить в основном по их портретам, написанным не с натуры, а перерисованным с более ранних портретов. И если их сохранилось достаточно много, то часто оказывается, что перерисовывали не слишком точно, а иногда и намеренно с некоторыми изменениями.

Самый известный случай – портреты английского короля Ричарда III, благо его недавно выкопанные кости позволили восстановить реальный облик этого монарха и сравнить с сохранившимися изображениями.

Одна из особенностей портретов Ричарда III в том, что более ранние одновременно и более красивые. На поздних его внешность становится все неприятнее, хотя сходство остается достаточное, чтобы было понятно, с какого раннего портрета они перерисованы. Собственно, красивый мужчина без дефектов фигуры, изображенный на самых ранних портретах, долгое время был одним из главных аргументов тех, кто считал, что средневековые и ренессансные художники очень сильно льстили своим моделям и не рисовали их прыщи, шрамы и уж тем более горбы, да и лица делали максимально привлекательными.