Александр Сидоров - Я помню тот Ванинский порт: История великих лагерных песен

Именно Олейников первое время был «главным сукой» ванинской пересылки. При нём был наведён относительный порядок, прекратились грабежи осуждённых ворами, резко сократилось количество убийств. Валерий Бронштейн прибыл в бухту Ванино в начале осени 1948-го. Как раз незадолго до этого здесь организовали внутреннюю комендатуру из «сук» во главе с Сашкой Олейниковым. Бронштейн рассказывал, что Олейник со своими людьми из комендатуры, численностью около тридцати человек, опираясь также на других «сук», ввёл в лагере жестокую дисциплину: «За малейшее нарушение распорядка или правил поведения — удар железным прутом, завёрнутым в кусок одеяла. Зато свою законную пайку чёрного сырого хлеба каждый зэк получал. Не было больше открытых грабежей и убийств. Число погибших значительно сократилось… В Ванино правили бал “суки”, и всякая мелкая шушера, типа полуцветных или заблатнённых, притихли и не высовывались. Крупные воры в законе сидели в “буре” и их постепенно “ссучивали” или убивали».

С воцарением «сучьего закона» простым зэкам жить стало значительно легче. Каждое утро комендатура устраивала обход жилых бараков: «Олейник, окружённый своими приближёнными и охраной, стремительно входил в барак и останавливался около стоящего на середине стола… Обведя взглядом нары, он спрашивал: “Мужики, пайки свои вы все получаете? Барахлишко не грабят?” Если кто-то из зэков заявлял, что у него отобрали пайку или тёплую последнюю одежду, и указывал виновного, того выводили наружу и избивали до полусмерти».

Через некоторое время ванинские «начальнички» так же, как и их коллеги по всему ГУЛАГу, стали стравливать «сук» и воров. Бывшая лагерница А. Сударева вспоминала: «Когда этап прибывал к месту назначения, все уже знали, кого привезли: воров или “сук”. Если воров, то “суки” стоят, ждут. Если “сук”, то воры стояли вдоль проволоки в зонах, а утром вывозили мёртвых на кладбище, трупы всегда сопровождал конвой». Часто «сук» и воров «келешевали», то есть смешивали, бросая одних в зоны к другим. Так во второй, «воровской» зоне блатные выстрогали столб и вымазали его мёдом. Столб укрепили наверху между бараками. На столб загоняли «ссучившегося». Сумел пройти — твоё счастье, не сумел — разбился. Затем труп подбрасывали к вахте.

Старший сын известного белогвардейского генерала Анатолия Пепеляева Всеволод прошёл Ванино в конце лета 1948-го. В книге «Наказание без преступления» он вспоминал: «Верховодят здесь бывшие воры, они — начальство, они сортируют прибывшие этапы, сразу распознают своих бывших “коллег”, отводят их в сторону. Тут некоторые и “ссучиваются”, т. е. соглашаются работать. Их назначают нарядчиками, дневальными, поварами, охранниками и другими “лагерными придурками”. Но некоторые — вероятно, настоящие “законники” — куда-то исчезают. Они — непримиримые враги. Если в камеру, где сидят воры, попадёт “сука” — обязательно зарежут; так же вор, попавший к “сукам”, не останется в живых. А списать зэка с “баланса” легче всего. Воровские законы нерушимы, жутки, но они же и защитят заключённого. Если “крохобор” украл у зэка законную пайку — забьют до полусмерти… Надо быть справедливым. Не знаю, как в других лагерях-пересылках, но где пришлось быть мне, воры поддерживали порядок».

Другие очевидцы не разделяют такой оценки воров, отмечая как раз полный беспредел с их стороны. А. Шашкина в своём исследовании «Ванинская пересылка» пишет: «Когда приходил этап, вор “в законе” забирал понравившиеся ему вещи. Люди шли на зимовку, на годы каторги, брали с собой тёплые вещи, обувь. У воров всегда создавался запас свитеров, костюмов. Вот и делились с надзирателями, откупаясь от них. Вору “в законе” прямо в зону приносили всё, что ему хочется, любые продукты. Те заключённые, которые получали посылки, обязаны были делиться. Они сами понимали, если этого не сделать, их могут заколоть “пикой” на выходе из почты, а вещи, если их и надеть сразу, ночью всё равно “уведут” более мелкие воры — “шпана”. Делалось это по указке старших».

Там же есть и описание уголовниц: «В 14-й зоне находилось 1200 женщин, среди них также существовало разделение на “сук” и “воров”. “Суки” работали нарядчиками, бригадирами. У каждой был свой уголок в зоне, старались украсить его. Вышивали, застилали тумбочки салфетками. Воровки занавешивали свои уголки, всё у них там было. Верховодили в зоне Рая и Надя, они жили с женщинами, но сами постоянно у новеньких отбирали более хорошие вещи для своих “фраеров”. Вооружены были финками, ходили не одни, человек пятнадцать с ними. Подходят и требуют: “Открывай чемодан! Давай, что есть”… Отобранные вещи продавали, обменивали, а деньги относили своим “фраерам”.

В зоне и убийства были. Однажды отрезали у женщины часть груди и собаке бросили. Женщину после этого убили, набросили полотенце и задушили. Каждый день по 1–2 трупа… Охрана пыталась вывести из зоны Раю и Надю с их командой. Произошло столкновение. Тогда охрана вывела всех женщин из зоны, а эти пятнадцать остались в бараке. Отбивались, бросали кирпичи, камни. Охрана ворвалась в зону, смяла женщин, вытащили их из барака и после этого сразу всех отправили отсюда в Магадан».

Может показаться, что разборкам в среде уголовников мы отводим места больше, чем рассказу о простых арестантах. Но дело в том, что судьба бытовиков и «политиков» целиком зависела от того, какая уголовная «масть» верховодила на пересылке. Мы уже рассказывали, что при коменданте из «сук» Сашке Олейнике общая масса арестантов чувствовала себя относительно спокойно. Однако затем в Ванино прибыл эшелон из Воркуты, состоявший преимущественно из так называемых «трюмленых сук» — то есть бывших воров, которые «ссучились» не по идейным соображениям, а под страхом физической расправы. Их разместили в третью зону. «Трюмленым» не понравился порядок, установленный Олейниковым, при котором нельзя было ни грабить «мужиков», ни даже играть в карты. С появлением новичков участились грабежи и расправы.

Валерий Бронштейн вспоминает: «Во главе недовольных встал Иван Упора, известный в лагерях Воркуты трюмленый вор с низким интеллектом, дегенеративным лицом и душой убийцы». На тайной сходке «упоровцы» решили захватить власть внутри лагеря и убить Олейникова с его командой, а на его место поставить Упору. Переворот они осуществили в ночь с 6 на 7 ноября 1948 года, то есть в канун годовщины Великой Октябрьской революции, когда и охрана была не так внимательна, и весь офицерский состав отмечал праздник дома:

«Сашку Олейникова, согласно неписаному закону, пришёл убивать сам Иван Упора. И постучав в дверь комнатушки, где тот спал, он предложил ему открыть дверь и рассчитаться. Тот немного выждал, а потом внезапно выскочил в одном белье, держа в одной руке нож, а в другой табуретку. Его напор был стремителен, и, по-видимому, нападавшие, зная силу и храбрость Олейника, немного растерялись. Ловко орудуя ножом и защищаясь табуреткой, получив лишь небольшое ранение, Олейнику удалось добраться до проходной и скрыться среди солдат охраны лагеря. В эту ночь всего зарезано было человек семьдесят… В последующие дни дорезали тех, кто случайно остался жив и с кем сводили личные счеты.