Александр Сидоров - Я помню тот Ванинский порт: История великих лагерных песен

Спецпроверки проведены с 1922 по 1935 годы. Перепроверка в 1939 году. Восстановлен в ВКП(б) в 1940 году.

Начальник 6 отделения ОК НКВД СССР

ст. лейтенант ГБ ФИЛАТКИН

Оперуполномоченный 6 отделения ОК мл. лейтенант ГБ БАЧУРИН».

В те времена расстреливали и за меньшее… Но уж больно хорошим спецом зарекомендовал себя товарищ Барабанов. И, возможно, всю жизнь помнил о том, как коса смерти чиркнула над его головой — да, слава богу, не задела. Может, потому и благоволил к «политикам».

А ещё полковник слыл заядлым театралом. И труппа, созданная в Северном управлении лагерей железнодорожного строительства на станции Абезь, собралась отменная! В «барабановском театре» служили более 200 человек: драматическая и опереточная труппы, симфонический оркестр, джаз. Подбором кадров занимался бывший редактор газеты «Известия» «контрик» Алексей Моров (как он рекомендовал себя сам — «старый абезьянин»), попавший в воркутинские лагеря в 1945 году и назначенный заведующим художественной и постановочной частью театра. Барабанов разрешил Морову свободное передвижение в пределах лагпунктов Воркуты и дал право отбирать из контингента артистов, музыкантов, художников.

Режиссёром стал Леонид Оболенский, который до ареста дружил с Сергеем Эйзенштейном (его воспоминания мы цитировали выше). В лагерной оперетте пела Дора Петрова, бывшая солистка императорского театра в Петербурге, балетмейстером был Федор Редин, педагог балетной труппы Большого театра. Симфонический оркестр возглавил бывший дирижёр одесского театра Николай Чернятинский. Эстрадными музыкантами руководил известный в Советском Союзе джазмен Зиновий Бинкин. Основу драматической труппы составляли артисты Театра Ленсовета под руководством Эрнеста Радлова, осуждённые за то, что работали на оккупированной территории. На сцене блистали Михаил Названов — будущий король Клавдий из «Гамлета» Георгия Козинцева, балерина Валентина Ратушенко, которая (по слухам) загремела в лагеря за то, что отказалась стать любовницей приёмного сына Ворошилова…

Специально для печорского театра зэков из Большого театра прислали осветительные приборы и несколько ящиков со сценическими костюмами, на которых сохранились нашивки с именами прежних владельцев: «Лемешев», «Козловский». Бывший лагерник Леонид Юхин вспоминал, что Барабанов приказал пошить ведущим актёрам костюмы вместо зэковской униформы, и «театральные люди» ходили, как вольные.

Театр много гастролировал. Концерты и спектакли шли не только для вольнонаёмных, но и для заключённых. Сам Василий Арсентьевич не пропускал ни одного премьерного спектакля. Он делал всё, чтобы облегчить жизнь актёрам за колючей проволокой. Режиссёр Юсуф Аскаров, игравший в «барабановском театре», вспоминал, что артистов селили в спецбараки. Семейным парам предоставляли отдельную комнату. Кормили овощами и мясом. Дирижёрам, режиссёрам и певцам-солистам выдавали дополнительный паёк — молоко. Не было команд «подъём» и «отбой». Театральный спецконвой не зверствовал. Многие конвоиры сами участвовали в представлениях как статисты.

Барабанов руководил строительством печорских железных дорог до весны 1950 года. Затем служил начальником Цимлянского ИТЛ, который строил Цимлянский гидроузел, где «за особо выдающиеся заслуги и самоотверженную работу» ему было присвоено звание Героя Социалистического труда и звание генерал-майора. В июле 1952 года его назначили начальником Главного управления лагерей по строительству нефтеперерабатывающих заводов и предприятий искусственного жидкого топлива, потом под руководством Барабанова возводился комплекс зданий МГУ на Ленинских Горах в Москве. Затем Василий Арсентьевич вышел на пенсию и три года возглавлял совет общественной приёмной редакции газеты «Известия». Умер генерал-майор Барабанов в 1964 году. Говорят, на его похороны съехались бывшие лагерники со всех концов Советского Союза…

А теперь хотелось бы подробнее разобраться со станцией Джанкой, которая упоминается в первом куплете. Тем более многие нынешние шансонные исполнители по примеру Александра Дюмина именуют песню не иначе как «Джанкойский этап».

Но прежде проясним одно немаловажное обстоятельство. Песня о «начальнике Барабанове», несомненно, отражает реальную ситуацию, связанную с подавлением внутрилагерных волнений:

Всё совершенно очевидно. Лагерная администрация не имела права входить в зону с оружием. Тем более — с автоматами. А уж вооружённых солдат на внутреннюю территорию лагеря допускали лишь в случае чрезвычайной ситуации. Таким ЧП могло быть или массовое неподчинение лагерников — например, общий невыход на работу, забастовка, — или бунт. Далее следуют типичные действия руководства: начальник отдаёт приказ о подавлении волнений, солдаты под командованием офицеров дают предупредительные очереди (в случае неповиновения применяют оружие на поражение), а затем загоняют зэков в БУРы — бараки усиленного режима.

На сайте «Песни анархиста-подпольщика» (a-pesni.org) в комментарии к песне «Начальник Барабанов дал приказ» высказывается следующее предположение: «Может быть, этот вариант появился в связи с массовой отправкой зэков в “новые лагеря”, появившиеся в 1950–1951 гг. В последние годы сталинизма (1950–1953) лагеря стали тюремного типа, точная копия фашистских концлагерей, только без крематориев и газовых камер. В этих лагерях были БУРы. Введены номера вместо фамилий, запрещены книги, газеты, кино, самодеятельность, настольные игры». Предположение неосновательно. Речь идёт о так называемых «спецлагерях», или «особлагах», где содержались в основном осуждённые за политические преступления. Но возникли эти лагеря не в 1950 году, а в 1948-м. К тому же даже в них не существовало части запретов, которые перечислены в комментарии. Что касается бараков усиленного режима, они появились ещё раньше фактически с образованием системы ГУЛАГ в начале 1930-х годов. Кроме них, существовали РУРы (роты усиленного режима для отказчиков от работы), а позднее даже ЗУРы — зоны усиленного режима. БУР представлял собой особый барак на территории общей зоны, в который изолировались злостные нарушители режима. Обитатели БУРа содержались под замком, окна были зарешечены, заключённых выводили под конвоем на работу и в баню. Фактически БУР представлял собой внутрилагерную тюрьму. То же самое и с номерами: номера для заключённых появились ещё в 1943 году.

К тому же особлаги предназначались почти исключительно для изоляции политзаключённых. А в песне речь идёт явно не о них, а именно об отпетых уголовниках, отказчиках от работы, бузотёрах! Из текста следует: их отправляют на более строгий режим потому, что урки устроили в лагере волнения. За что и получат солидный довесок к сроку, о чём они сами замечают: «Всё равно по десять лет дадут!» Но ведь речь идёт об этапе людей, уже осуждённых! Стало быть, имеются в виду дополнительные сроки. А их давали в подобных ситуациях только за внутрилагерные преступления.