Александр Колпакиди - Двойной заговор. Сталин и Гитлер: несостоявшиеся путчи [с иллюстрациями]

По взглядам Штауффенберг был «умеренным нацистом». Ему нравилась расовая теория, он одобрял удаление евреев из культурной жизни. Но, когда он столкнулся с практикой нацизма, с геноцидом и массовыми убийствами, взгляды его изменились. Он решил, что Гитлер и его соратники предали идеалы 1933 года и должны быть устранены, а во главе страны должно стать военное руководство. Но устранение Гитлера и его режима он рассматривал не как самоцель, а как начало далеко идущих политических и социальных перемен в Германии. Общавшийся с ним Герделер отмечал, что он стремился к политике с опорой на левых социалистов и коммунистов. Гизевиус утверждал, что Штауффенберг желал «военного социализма» и искал необходимую для этого опору: «Лебер с согласия Штауффенберга тоже вел предварительные переговоры с коммунистами, чтобы опереться преимущественно на силы воинствующих левых».

Историки давно подчеркивают, что многие программные заявления группы Штауффенберга и Германской компартии полностью совпадали. В своей книге о заговоре Даллес рассматривает полковника как опасного революционера, подумывавшего о «революции рабочих, крестьян и солдат». Далее американец так пишет о Штауффенберге: «Он проявлял величайший интерес к проблеме отношений с Востоком и к возросшему значению России в Европе. (…) Он надеялся, что Красная Армия поддержит организованную по русскому образцу коммунистическую Германию». Весьма интересно и мнение полковника Ганзена, ставшего преемником Канариса на посту начальника абвера. «Ганзен утверждает, — пишет Даллес, — что Штауффенберг играл со мною в прятки. Если еще несколько недель назад он рассчитывал на то, что удастся столкнуть Запад с Востоком, то теперь он думает о совместном победном походе серо-красных армий против плутократии». Это вполне совпадает с мнением известного публициста С. Хаффнера: «Это правительство (с Лебером как рейхсканцлером и Троттом как министром иностранных дел) должно было превратить военное восстание в подлинную революцию, сплотить немцев и иностранных рабочих под старым лозунгом „Пролетарии всех стран, соединяйтесь!“, передать правительственную власть в оккупированных странах движению Сопротивления и противопоставить продвигающимся вперед армиям „большой тройки“ Европу, выковавшую свое единство в огне революционного пламени. Для начала это было не что иное, как заговор, но какая мечта стояла за ним! Человек, который грезил ею и сумел увлечь ею элиту своих сверстников, звался граф Штауффенберг».

Сподвижник графа-революционера фон Тресков осенью 1943 года всерьез подумывал о том, как установить контакт с Советским Союзом. Сделать это должен был лично знавший Сталина бывший немецкий посол в Москве Шуленбург. Он собирался пересечь линию Восточного фронта или на участке действий группы армий «Центр», при содействии фон Трескова, или на участке группы армий «Юг» — при содействии полковника генерального штаба Шульце-Бюттгере. Однако все эти планы сорвались, как обычно, из-за малодушия высших чинов — на сей раз фельдмаршалов фон Клюге и фон Манштейна.

О степени влияния восточной ориентации говорит и предназначенный для Рузвельта меморандум от декабря 1943 года: «Прорусское крыло оппозиции значительно сильнее, чем проанглосаксонское, особенно в вермахте, в авиации же преимущественно представлено только оно. В этих кругах отчасти действовали те побудительные мотивы, которые в свое время привели к заключению Рапалльского договора, а также традиции имевшего тогда место сотрудничества между рейхсвером и Красной Армией; ныне, находясь под крайне сильным впечатлением от мощи и успехов Красной Армии, эти круги хотели бы пойти вместе с нею лучше сегодня, нежели завтра. (…) Проанглосаксонская оппозиционная группа слабее прорусской, однако тоже имеет своих первоклассных представителей в руководящих военных и гражданских учреждениях… (Последняя) группа … считает коммунистическо-большевистское развитие Германии и возникновение немецкого национал-большевизма самой крупной и наиболее угрожающей опасностью для будущего Германии и Европы, чему надо противодействовать всеми силами».

Через своего родственника Петера фон Вартенбурга Штауффенберг связался с «Кружком Крейзау», а когда в январе 1944 года граф фон Мольтке был арестован, принял на себя руководство заговором. В отличие от подавляющей массы военных, Штауффенберг обладал ясностью мысли и готовностью идти до конца в своих логических выводах. «Давайте посмотрим в суть дела, — сказал он однажды одному офицеру-заговорщику. — Я при помощи всех имеющихся в моем распоряжении средств занимаюсь государственной изменой». Как отмечают исследователи, предприятию, прозябавшему в бесчисленных маневрах мысли, он придал организационный фундамент и почти что революционную решимость. Дальнейшие события наглядно показали, что однорукий и одноглазый подполковник один сделал для свержения Гитлера больше, чем все остальные здоровые в физическом плане, но ущербные в моральном и умственном отношении заговорщики.

Окончательный план заговора оформился на встрече Герделера, Ольбрихта и Трескова в ноябре 1943 года. Там Ольбрихт изложил сподвижникам свой проект захвата власти в Берлине, Вене, Кельне и Мюнхене силами резервной армии. Путчисты условились, что паролем к совершению военного переворота будет сигнал «Валькирия». План предусматривал убийство Гитлера, немедленную организацию военного правительства, нейтрализацию СС, гестапо и СД силами вермахта. Были заготовлены три специальных секретных приказа о проведении операций на случай внутренних волнений в стране.

Случай представился почти сразу же. Мы уже о нем упоминали. 26 декабря 1943 года Штауффенберга вызвали в ставку Гитлера в Растенбург для доклада. Он приготовил и принес взрывное устройство замедленного действия. Однако фюрер в последний момент отменил совещание. Надо было ждать другого случая.

В феврале к заговорщикам примкнул командующий немецкими войсками на севере Франции генерал-фельдмаршал Эрвин Роммель. Один из крупнейших военачальников вермахта, прославившийся своими победами в Северной Африке, Роммель не мог не понимать, что положение Германии безнадежно. Однако верность присяге и личные симпатии к Гитлеру (Роммель знал фюрера с 1935 года, а в 1938―1939 годах возглавлял батальон его личной охраны) заставили его колебаться, и даже после присоединения к заговору выступить против убийства Гитлера. С присоединением чрезвычайно популярного в войсках Роммеля заговорщики, наконец, получили военного лидера, способного в решающий момент действовать энергично и без промедлений.