Александр Колпакиди - Двойной заговор. Сталин и Гитлер: несостоявшиеся путчи [с иллюстрациями]

Привлеченный к участию в операции через своего приятеля, бывшего бургомистра Штутгарта Карла Штрелина, Роммель предложил арестовать Гитлера и договориться с западными союзниками о сепаратном перемирии на условиях отхода немецких войск за линию государственной границы 1939 года. Эмиссар заговорщиков Отто Йон встретился в Мадриде с американским военным атташе, передал предложения фельдмаршала главнокомандующему союзными войсками генералу Эйзенхауэру. Однако ответа от него не получил. К тому времени США и Великобритания уже не рассматривали Германию в качестве равноправного партнера и твердо взяли курс на ее военный разгром.

Тем временем обстоятельства складывались все более и более неблагоприятно для заговорщиков. Свержение Муссолини в Италии сделало Гитлера еще более подозрительным, указав ему на возможную внутреннюю угрозу. В его выступлении по радио 10 сентября прозвучал угрожающий подтекст о сомнительной лояльности фельдмаршалов, адмиралов и генералов и надеждах противника найти предателей в немецком офицерском корпусе. Вокруг заговорщиков сжималось кольцо гестапо. Продолжалось следствие по делу подчиненных Остера, абвер был подчинен СД, а Канарис снят со своего поста. Руководить остатками абвера было поручено полковнику Ганзену (впрочем, тоже заговорщику). Совершенно независимо от этого, по другой разработке, гестаповцы внедрили в «Кружок Зольфа» своего шпика Рецкее и в январе 1944 года арестовали многих его участников. Следствие быстро установило, что с кружком поддерживал связь Гельмут фон Мольтке, который также был немедленно арестован. Так гестапо напало на след «Кружка Крейзау» и начало распутывать нить, ведущую к самым главным заговорщикам. В ходе расследования 22 июня в руки гестапо попали Юлиус Лебер и Адольф Рейхвейн, арестованные на конспиративной квартире, где в тот момент как раз шли переговоры с руководителями компартии. 17 июля отдан приказ об аресте Герделера, однако бывшего обер-бургомистра Лейпцига предупредили, и он успел скрыться. Стало ясно, что окончательное раскрытие всего заговора в более или менее полном объеме — лишь вопрос времени. Заговорщики встревожились. А «маскирующей речи» Гитлер произнести не догадался.

Бросается в глаза, что репрессиям в этот период подвергались исключительно лидеры левого крыла заговора, хотя отвечающий за безопасность государства рейхсфюрер СС и министр внутренних дел Генрих Гиммлер был достаточно осведомлен и о других путчистах. Незадолго до отставки связанного с заговором главы абвера Канариса Гиммлер откровенно заявил ему, что знает о носящихся с идеей восстания офицерах во главе с Герделером и Беком, которых скоро арестует. Но для нас ничего странного здесь нет. Мы уже знаем, что Гиммлера проинформировали о заговоре еще раньше, но сам он, участвуя в сепаратных переговорах с союзниками (в 1943 году через Попитца и Лангбена и позднее, в 1945-м, через Вольфа) не спешил его пресечь. А вот в очистке рядов заговорщиков от левых, чтобы придать грядущей хунте максимально консервативный характер и прозападный курс, рейхсфюрер был очень даже заинтересован. Ведь при ином режиме виселица ему была гарантирована.

Тем не менее репутация Гиммлера такова, что аресты даже левых подпольщиков сильно нервируют руководителей заговора. Вдруг тот решит, что ему выгодней ликвидировать всех? Да и, кроме Гиммлера, есть еще возглавляющий гестапо Генрих Мюллер и начальник Государственного управления имперской безопасности Эрнст Кальтенбруннер, обладающие собственной агентурной сетью. Гиммлера они терпеть не могут и, пронюхав о существовании заговора, тут же побегут к Гитлеру. Тогда — конец всему.

К лету 1944 года военное положение гитлеровской Германии настолько ухудшилось, что среди заговорщиков стали появляться сомнения, имеет ли вообще сейчас смысл совершать государственный переворот. Не лучше ли подождать, когда все проблемы разрешатся сами собой, ведь конец нацистского режима уже близок. В июне Штауффенберг через Лендорфа попросил фон Трескова разрешить эти сомнения. Ответ был характерным: «Покушение должно быть совершено, чего бы то ни стоило. Если же оно не удастся, все равно надо действовать в Берлине, ибо теперь речь идет не о практической цели, а о том, что немецкое движение Сопротивления перед лицом всего мира и истории отважилось бросить решающий жребий. А все остальное в сравнении с этим безразлично». Снова все та же песня: основная забота заговорщиков — не достижение конкретной цели, а собственный имидж перед лицом истории, моральное самооправдание, а не реальная победа.

Обстоятельства продолжают работать на заговорщиков. Ранним утром 6 июня первые английские и американские дивизии высаживаются во Франции. Взбешенный неудачными действиями командующего группой армий «Запад» Рундштедта, Гитлер заменяет его участником заговора генерал-фельдмаршалом Клюге. Таким образом, важнейшие командные посты на этом участке попадают в руки путчистов. Но главная удача была еще впереди. 20 июня Штауффенберг назначается начальником штаба командующего армией резерва генерал-полковника Фридриха Фромма, тем самым получая доступ на совещания в ставке Гитлера. Дорога открыта!

Первый раз ему удается пронести бомбу на заседание в ставке 6 июля. Но взрывать ее полковник не стал. На совещании отсутствуют Геринг и Гиммлер, которых, как он считает, необходимо убрать вместе с фюрером. То же самое повторяется и 11 июля. 15 июля Геринг и Гиммлер наконец появляются, но теперь уже сам Штауффенберг не успевает вставить в бомбу запал, поскольку его срочно вызывают на другое совещание. (Хороша же была охрана в ставке, если под носом у нее можно было сколько угодно бегать с бомбами! Не догадался фюрер во время «потепления» отношений отправить своих охранников на выучку в Кремль — там бы им объяснили, как надо беречь главу государства.) В ходе попыток 11 и 15 июля заговорщики дают войскам резерва сигнал «Валькирия», но по звонку Штауффенберга отменяют его. Для непосвященных все происходящее кажется учебной тревогой. Наконец, настало 20 июля 1944 года…

18 июля полковник Штауффенберг получает приказ: подготовить к 20 июля доклад о возможности использования на Восточном фронте так называемых «народно-гренадерских» дивизий, «тотальных» дивизий, сформированных, главным образом, из лиц, ранее освобожденных от военной службы. Штауффенберг сообщает об этом Беку и Ольбрихту, пообещав на этот раз взорвать бомбу в любой ситуации. В свою очередь, Бек и Ольбрихт решают в случае неудачи открыто обратиться к союзникам за поддержкой и через фон Клюге открыть их войскам дорогу на Берлин.