Майкл Ходарковский - Степные рубежи России

Ожидания обеих сторон по-прежнему расходились друг с другом. Попытки Москвы сделать из калмыков своих подданных и нерегулярные войска не увенчались удачей, а участие калмыков в военных походах России оставалось незначительным. В ответ на жалобы Москвы тайши отвечали, что власти присылают им недостаточно денег, а подарки поступают недостаточно регулярно. Аюки активно поддерживал связи с Крымским ханством и народами Северного Кавказа, отправлял послов к османскому и персидскому дворам и вел интенсивную торговлю с Крымом и Азовом. Обещания, сделанные в мирных договорах, оставались только на бумаге.

В Москве калмыков считали предателями, нарушившими клятву верности, скрепленную подписями и печатями. Решив изменить свою политику, российские власти стали поощрять набеги донских казаков на калмыков и убеждать ногайцев покинуть калмыков и вернуться в окрестности Астрахани. Реакция Аюки не заставила себя ждать: отказавшись от нейтралитета в русско-крымском конфликте, он начал самую настоящую войну против России. В начале 1680‐х годов большое калмыцкое войско опустошило Казанскую и Уфимскую земли и по всему пограничью начались мелкие набеги.

Аюки отказался от антироссийской политики в 1696 году, после завоевания русскими Азова. Хан понял, что в ближайшее время ему выгодно встать на сторону России, а в Москве пришли к выводу, что задобрить калмыков обойдется дешевле, чем враждовать с ними. В июле 1697 года Аюки и высокопоставленный русский посол, боярин Б. А. Голицын, подписали договор, разительно отличавшийся от всех предыдущих. На сей раз русская сторона взяла на себя обязательства помогать калмыкам, остановить набеги башкир и казаков, не диктовать границы калмыцких пастбищ, не давать убежища беглым калмыкам и не обращать их в христианство [417] Ibid. P. 105–133. .

Идя навстречу пожеланиям калмыков и письменно обозначая собственные обязательства, российские власти показали готовность признать, что сотрудничество с калмыками и достижение хотя бы малой толики мира в пограничье требуют чего-то большего, чем подчеркивание подчиненного статуса калмыков и их обязательств. Вместо этого требовалось ясно проговорить, что отношения России с калмыками являются двусторонними, а обязательства – взаимными. Калмыкам нужна была помощь России, чтобы вернуть ногайцев, недавно бежавших на Кубань, и отразить все более активные набеги казахов и каракалпаков с востока. Москва нуждалась в сотрудничестве с калмыками, чтобы контролировать недавно завоеванный Азов и остановить ногайские и крымские набеги на степи в районе Волги и Дона. На тот момент союз казался идеальным решением для обеих сторон.

В результате завоевания Азова и постоянной экспансии России в начале XVIII века южные рубежи России стремительно приближались к северному пограничью Османской империи на Кавказе и в Крыму. Обе стороны лишь отчасти контролировали приграничные земли, разделявшие две империи, что и было зафиксировано в османско-русском мирном договоре, подписанном в 1711 году. Один из пунктов договора указывал, что ни нападения калмыков на крымских татар, ногайцев и черкесов, живущих по ту сторону границы, ни их ответные набеги на калмыков не должны считаться нарушением мирного договора. Как Москва, так и Стамбул, продолжая называть эти народы своими подданными, фактически признали всю ограниченность своей власти и расписались в своей неспособности установить в пограничном регионе прочный порядок [418] Khodarkovsky М. Where Two Worlds Met. P. 151. .

На протяжении первых двух десятилетий XVIII века калмыки превратились в важнейшую военную силу в регионе. С ними активно заигрывали соседние соперничающие державы, Российская и Османская империи, и даже более далекие страны – Цинский Китай и Тибет. В 1718 году новый губернатор только что сформированной Астраханской губернии решил положить конец тому, что он называл «своевольным поведением» калмыков. Губернатор, Артемий Волынский, считал калмыков «своими детьми» и исходил из того, что их нужно воспитывать, навязывая покорность при помощи российских законов и правил.

С самого начала Волынский проявил себя человеком, у которого чрезмерное усердие сочеталось с совершеннейшим безрассудством. Весной 1719 года, поняв, что стареющий хан Аюки теряет влияние среди калмыков в пользу своего сына Чакдор-Джаба, в чьей ориентации на Россию нельзя было быть уверенным, Волынский послал в Петербург следующую рекомендацию: «Сего ради, по моему мнению, не без пользы было бы секретно его убить или отравить чрез его ближних; а между тем искать через какие факции, чтоб он и с отцом своим или со своими владельцами имел ссоры и был бы не в покое» [419] РГАДА. Ф. 115. Кабардинские, черкесские и другие дела. Д. 3. 1719 г. Л. 3–4. . Неизвестно, нашло ли желание Волынского физически устранить неугодного кандидата отклик в столице, но тремя годами позже, в 1722 году, Чакдор-Джаб был найден мертвым. Причиной смерти было признано алкогольное отравление.

Несмотря на крайности, присущие характеру Волынского, его появление в Астрахани означало новый курс российской политики в регионе. Стратегическое, экономическое, политическое и военное господство России было подавляющим, и Петербург решил использовать этот факт, чтобы российское подданство калмыков превратилось из риторических заявлений в политическую реальность.

В 1718 году правительство закончило строительство Царицынской укрепленной линии, протянувшейся от Волги до Дона и заключившей калмыков в отчетливо очерченные границы. К востоку от них лежала Волга: пастбища на ее восточном берегу становились все менее доступными для калмыков, страшившихся нападения казахов. К западу находились все более многочисленные селения донских казаков, а к югу – ногайцы, господствовавшие в степях Северного Кавказа. Теперь же и привычные северные пастбища оказались отрезаны русскими войсками, охранявшими Царицынскую линию, и доступ калмыков к этим пастбищам всецело зависел от российских властей [420] Khodarkovsky М. Where Two Worlds Met. Р. 163–166. .

Российское правительство прекрасно понимало затруднительное положение калмыков и было намерено использовать сложившиеся обстоятельства в полной мере. После смерти хана Аюки в 1724 году власти отбросили всяческое стеснение и напрямую вмешались в калмыцкие дела. Титул хана следовало упразднить. Вместо этого правитель калмыков должен был стать наместником, назначаемым из Петербурга. Проигнорировав несколько законных наследников Аюки и не посоветовавшись с самими калмыками, правительство решило назначить наместником пророссийски настроенного тайши Доржи Назара.