Адам Мец - Мусульманский Ренессанс

Учебным заведением, пользовавшимся в империи наибольшей популярностью, была в то время старейшая соборная мечеть Багдада — мечеть ал-Мансура. Передают, что Хатиб ал-Багдади сделал во время хаджа три глотка из ключа Замзам и на каждый глоток загадал: что он напишет историю Багдада, что ему дозволено будет диктовать хадисы в мечети ал-Мансура, что после смерти он будет похоронен рядом с могилой Бишра ал-Хафи [1264]. В этой мечети сидел, например, в течение пятидесяти лет у одной и той же колонны ан-Нафтавайхи (ум. 323/935) — глава захиритской правовой школы [1265].

Естественно, что в области богословия больше всего слушателей имели преподаватели канонического права, дающего средства к существованию. И все же если сравнить с сегодняшним днем, то число слушателей выражается в относительно малых цифрах, что позволяет сделать вывод: предложение в области преподавания было очень велико. Так, знаменитейший законовед столетия Абу Хамид ал-Исфара’ини (ум. 406/1015), которого называли вторым аш-Шафи‘и, читал в мечети Ибн ал-Мубарака в Багдаде всего лишь перед 300-700 слушателей [1266]. Известнейший преподаватель права в Нишапуре, в этом центре ученых всего Востока, собрал в пятницу 23 мухаррама 387/997 г. свыше 500 [1267], а некий преемник «несравненного» ал-Джувайни (ум. 478/1085) — ежедневно по 300 слушателей [1268], в то время как в наши дни, например, в позабытом богом Кашгаре (Восточный Туркестан) первейший профессор тоже читает порой перед пятьюстами слушателей [1269].

Число учеников определяли по количеству чернильниц, которые они ставили перед собой и которые являлись основным орудием студенческого снаряжения [1270]. Чернильницами же забрасывали возмущенные слушатели знаменитого ат-Табари, когда он читал что-нибудь неугодное им [1271]. Если учитель умирал, то студенты ломали каламы, разбивали чернильницы и, оглашая воздух воплями и жалобами, бродили по городу. Когда умер упомянутый выше ал-Джувайни, который одновременно был и знаменитым проповедником, его минбар был разрушен и весь Нишапур принимал участие в академическом трауре: «Двери в городе были закрыты, головы вместо повязок накрывали полотенцами» [1272].

Книги приносили с собой на занятия в сумке, которую со свойственным студентам юмором именовали «бутылкой» (карура) [1273].

Раньше диктование (имла) считалось высшей ступенью преподавания [1274], и особенно в III/IX в. богословы и филологи диктовали чрезвычайно много. Сообщают, что му‘тазилит ал-Джубба’и продиктовал 150 тыс. листов, и это несмотря на то, что никогда и никто не видал, чтобы он сам заглянул в книгу, за исключением одного раза, когда он открыл календарь ал-Хваризми [1275]. Абу ‘Али ал-Кали надиктовал пять томов [1276]. В верху листа слушатель записывал: «Лекция; продиктовано нашим шейхом таким-то. Там-то, в такой-то день».

Однако в IV/X в. филологи отказались от богословской манеры чтения лекций, отказались, от диктования и ограничились толкованием (тадрис) произведения, которое читал вслух один из слушателей, «как поясняют компендиумы (мухтасарат) » [1277]. Последним, еще диктовавшим лексикологию был, вероятно, Абу-л-Касим аз-Заджжаджи (ум. 339/950) [1278]. Что же касается богословов, то у них, как об этом определенно говорит ас-Суйути, диктование еще продолжалось. Когда тщеславный везир Ибн ‘Аббад (ум. 385/995) диктовал хадисы, то естественно, что перед ним сидела кучка угодников, которые записывали за ним, а «около каждого записывавшего лепилось шестеро других, каждый из коих передавал следующему диктуемые слова» [1279]. Но и богословы также резко сокращали диктование, и только отдельные ученые еще много диктовали за счет тадриса [1280]. Как из такого диктования получалась книга, показывает история создания Китаб ал-йакут ал-Мутарриза (ум. 345/956): «Он диктовал эту книгу с 24 мухаррама 326/937 г. в мечети ал-Мансура, прямо из головы, без книги или тетради, одно занятие за другим, пока она не была готова. Затем он продиктовал еще столько же дополнений к ней. Потом Абу Исхак ат-Табари прочитал ему эту книгу в присутствии слушателей, и тогда он еще раз сделал к ней дополнения. После этого Абу-л-Фатх читал ему книгу с зу-л-ка‘да 329/941 до раби‘ II 331/942 г., причем сличались все записи лучших учеников, и опять были сделаны дополнения. Затем он прочитал новые главы и дополнения, которые записал Абу-л-Мухаммад Вахб. После этого Абу-л-Исхак ат-Табари должен был еще раз прочитать ему всю книгу, и только тогда она приобрела свою окончательную редакцию, и он обещал больше не делать дополнений» [1281].

Видоизмененный метод преподавания создал в свою очередь новые типы учебных заведений, и благодаря преобладанию тадриса (толкования) в это время возникают медресе. Основной причиной их возникновения послужил, кажется, тот факт, что с тадрисом были тесно связаны ставшие с той поры общепринятыми диспуты (муназара), а мечеть не была подходящим для них местом. Значит, и в этом отношении IV/X в. создал форму, продолжающую существовать и до нашего времени. Все данные источников указывают на Нишапур, бывший в то время главным средоточием учености Востока, как на родину учебных заведений этого типа. Самый надежный источник — автор истории ученых Нишапура ал-Хаким (ум. 406/1015) [1282]говорит, что первое медресе было построено там для его современника ал-Исфара’ини (ум. 418/1027) [1283]. Лишь немногим моложе следует считать медресе Ибн Фурака (ум. 406/1015) [1284]. Как ал-Исфара’ини, так и Ибн Фурак были восторженными последователями ал-Аш‘ари, а потому они отдавали предпочтение догматическому толкованию, т.е. тадрису, перед заимствованной простой устной передачей [1285]. Третьим уроженцем Нишапура (ум. 429/1037), построившим ученым медресе против ворот своего дома, был некий главный толкователь (мударрис) и диспутант (муназир) [1286].

В больших школах на возвышении сидел помощник учителя (мустамли), который следил за тем, чтобы было тихо, и передавал слова учителя сидящим далеко. У богословов учитель начинал занятие словами «хвала Аллаху» и славословиями в честь пророка. Затем заставлял какого-нибудь ученика, обладающего хорошим голосом, прочитать несколько стихов из Корана, а когда ученик заканчивал чтение, учитель молился о благоденствии города и учеников [1287]. Помощник учителя приказывал соблюдать тишину, произносил «во имя Аллаха» и хвалу пророку, а затем спрашивал учителя: «Да будет милостив к тебе Аллах, кого ты цитировал?»,— и всякий раз, как встречалось имя пророка или какого-нибудь святого, он произносил вслед за его упоминанием предписываемые формулы благословения [1288].

Около 300/912 г. учитель начинал с чтения Корана и «разночтений», затем переходил к изречениям пророка, «и если встречалась какая-нибудь необычная форма или неупотребительное выражение, он объяснял их, растолковывал и спрашивал своих слушателей об их значении» [1289]. Ученики имели также право вставать во время занятий и задавать вопросы, как об этом свидетельствует история одного филолога (ум. 415/1024). У него на занятии встал сначала один ученик и спросил: «О Абу ‘Убайда, что это?» Затем встал другой, а за ним и третий. Но так как все трое задавали дурацкие вопросы, Абу ‘Убайда подхватил свои сандалии, помчался в мечеть и возопил: «Откуда это согнали сегодня ко мне этих скотов?» [1290].