Филипп Сэндс - Восточно-западная улица. Происхождение терминов геноцид и преступления против человечества

На Малапарте сильное впечатление произвела организация вечера, гости в туго облегающих серых мундирах с красными повязками и свастиками. Франк восседал во главе стола на высоком стуле с прямой спинкой и угощал всех прекрасным вином. Поблизости сидел Бюлер. Малапарте запомнились черные блестящие волосы Франка, высокий цвета слоновой кости лоб, выразительные глаза с тяжелыми густыми ресницами – и раскрасневшиеся щеки Бюлера, потные виски, глаза, блестевшие почтительным восторгом. Всякий раз, когда Франк задавал вопрос, Бюлер первым бросался с ответом, перекрикивая других, подольщаясь к начальнику, восклицая: «Ja, ja!» {420} 420 Curzio Malaparte. Kaputt // New York Review Books . 2005. Р. 78. На русском языке: Курцио Малапарте. Капут / Пер. Г. Федорова. Ad Marginem, 2015.

Знал ли Малапарте, что Бюлер недавно побывал на Ванзейской конференции? Заговаривал ли Бюлер о Гейдрихе, о согласованных мерах, о «тотальном решении еврейского вопроса в Европе»? Эти вопросы итальянский журналист не затрагивает в статье, которая была опубликована в «Коррьере делла сера» 22 марта 1942 года {421} 421 Curzio Malaparte. Serata a Varsavia, sorge il Nebenland di Polonia // Corriere della Sera. 22 marzo 1942. . О евреях он почти не упоминает, лишь мимоходом – о вызвавшей некоторые трудности конфискации собственности, зато не жалеет красок для Франка: «Человек высокого роста, сильный, энергичный, – писал итальянец, – с изящным ртом, узким орлиным носом, большими глазами, величественным лбом, подчеркнутым ранней лысиной».

Вероятно, Франк, хорошо знавший итальянский язык, остался доволен таким описанием самого себя, вождя, «восседающего на троне Ягеллонов и Собеского». Возрождалась старинная польская традиция королевского величия и рыцарственности. «Главное мое желание, – так воспроизводил слова Франка журналист, – возвысить польский народ до почетного места в европейской цивилизации» {422} 422 C. Malaparte. Kaputt. Р. 68. .

После ужина они удалились в частные покои Франка. Развалившись на венских диванах и в огромных обитых мягкой кожей креслах, мужчины курили, выпивали, разговаривали. Двое лакеев в голубых ливреях перемещались по гостиной, предлагая кофе, спиртные напитки, сладости. Рог изобилия: на зеленых с золотым узором лакированных венецианских столиках громоздились бутылки выдержанного французского коньяка, коробки гаванских сигар, серебряные подносы с засахаренными фруктами, знаменитый ведельский шоколад.

Франк (в центре) принимает гостей в Вавельском замке

Франк провел Малапарте в свой личный кабинет с двойной лоджией: одна с видом на город, другая внутренняя, с окнами на ренессансный двор со множеством лестниц. В центре кабинета стоял широкий стол красного дерева, совершенно пустой, отражавший огни свечей. Когда я семьдесят лет спустя осматривал это помещение, стола давно уже не было.

– Здесь я размышляю о будущем Польши, – сказал Франк итальянцу.

Вместе они вышли на внешнюю лоджию полюбоваться городом внизу.

– Это немецкая крепость, бург, – пояснил Франк, указуя воздетой рукой на тень Вавеля, резко проступавшую на ослепительной белизне снега. Малапарте описал в статье лай сторожевых собак – караул, охранявший маршала Пилсудского в его гробнице глубоко под полом замка.

Ночь была очень холодная, у Малапарте даже слезы выступили на глазах. Они вернулись в кабинет, где к ним присоединилась фрау Франк. Она подошла к итальянцу, мягко дотронулась до его руки.

– Пойдемте, – позвала она. – Я раскрою вам его тайну.

Они вышли из кабинета через боковую дверь и попали в маленькую комнату с голыми белеными стенами. Это и есть «орлиное гнездо», пояснила Бригитта, место уединенных раздумий и принятия решений. Здесь нет ничего, кроме пианино «Плеель» и деревянного табурета к нему.

Фрау Франк подняла крышку пианино и провела рукой по клавишам. Малапарте обратил внимание на толстые пальцы, вызывавшие отвращение у мужа (к тому времени отношения между супругами испортились).

– Прежде чем принять важное решение или когда он устает, грустит, иногда прямо в разгар важной встречи, он закрывается в этой келье, садится за пианино и черпает отдых и вдохновение у Шумана, Брамса, Шопена или Бетховена, – пояснила она по-итальянски.

Малапарте примолк.

– Он ведь необычайный человек, правда? – шепнула фрау Франк, и ее жесткое, алчное, покорное лицо засветилось любовью и гордостью. – Он гений, великий гений с чистой и нежной душой, – сказала она. – Только такой художник и может править Польшей.

В тот вечер в Кракове Франк не играл на пианино. Через несколько дней Малапарте имел случай послушать его игру в Варшаве, куда генерал-губернатор отправился, чтобы встретиться с Гитлером, обсудить неудачи на Восточном фронте и кадровые перестановки на своей территории. Гиммлер и Франк договорились перевести Отто Вехтера, губернатора Краковского дистрикта, на 180 миль к югу, в Лемберг, и назначить его губернатором дистрикта Галиция. Карл Ляш отстранялся от должности – его обвиняли в коррупции, к тому же ходили слухи о его любовной связи с фрау Франк и даже о том, что именно он – отец маленького Никласа {423} 423 Niklas Frank. In the Shadow of the Reich. Alfred A. Knopf, 1991. Р. 217, 246–247. .

В первый раз, когда я встретился с Никласом Франком, мы устроились на террасе отеля «Якоб» в пригороде Гамбурга, с видом на Эльбу. Была ранняя весна, и после целого дня слушаний в суде – в Гамбурге находится Международный трибунал по морскому праву – мы сидели с бутылкой рислинга и большой тарелкой немецких сыров под благоухающей сенью дерева.

Никласу было тогда семьдесят три года, но в его бородатом эмоциональном лице проступал тот ребенок с ранних фотографий. Он производил впечатление человека ученого, доброго, вежливого, но со стальным стержнем, с сильным характером и твердыми взглядами. Ему было три года весной 1942-го, когда Малапарте посетил Вавельский замок, так что итальянского журналиста он не запомнил, но его статью о своем отце читал. Это я выяснил из книги, написанной Никласом в 1980-х годах и послужившей причиной нашей встречи. В 1987 году он опубликовал беспощадную книгу «Отец» ( Der Vater ), нарушив негласный закон, требовавший, чтобы отпрыски нацистских главарей чтили своих родителей и не выносили сор из избы. Сокращенный перевод на английский был опубликован под названием «В тени Рейха» (правда, Никлас позже сказал мне, что переводом недоволен, огорчен тем, какие именно главы было решено сократить). Книгу я нашел в Сети – десять пенсов плюс пересылка – и прочел за выходные. Потом я обратился к переводчику Артуру Венсингеру, вышедшему на пенсию профессору немецкого языка и литературы университета Уэсли, и тот свел меня с Никласом. (Дополнительное совпадение: переводчик Никласа Франка в пору войны учился в Академии Филлипса в Эндовере вместе с Эли Лаутерпахтом.)