Гвидо Кнопп - История XX века. Тайны, загадки и мифы

У вас нет радостей, бедная королева, и мне вас очень жаль. Что я могу сделать для Вас? Я мог бы для Вас умереть.

Но, даже имея подле себя человека из народа, Виктория не понимала актуальности социального вопроса. В то время как в Лондоне некий Карл Маркс излагал на бумаге свои теории, детский труд на шахтах был в порядке вещей, городской пролетариат прозябал в сырых комнатушках в подвалах, она со своими социальными обязательствами скользила по поверхности. Так, в 1880 г. в письме премьер-министру она высказала предложение оградить от дополнительных налогов «людей с низкими доходами»: «Королева сожалеет о налоге на пиво, поскольку бедняки не пьют вина и остро ощутят отказ от пива. Бедняки с трудом перенесут дополнительный налог на единственный доступный для многих напиток». Сама же королева все чаще употребляла напитки покрепче, после того как шотландец Браун убедил ее, что виски полезнее красного вина.

Конечно, столь тесная связь с подданным противоречила правилам приличия того времени, однако Виктория сама предписывала, что следует считать «викторианским». Естественно, дневник молодой вдовы умалчивает, была ли между нею и ее слугой любовь. Впрочем, может, здесь именно молчание особенно красноречиво. Вероятно, Беатрис, получившая от матери поручение — после ее смерти, выправив, переписать дневники и сжечь оригиналы, — переусердствовала и слишком основательно уничтожила следы Джона Брауна. Принц Майкл Кентский, праправнук королевы, уверен в этом: «Беатрис сожгла намного больше, чем приказала Виктория». Лишь в конце 90-х XX века у потомков Брауна обнаружилась подборка писем, позволившая сделать вывод, что мнимая хранительница викторианской морали и ее шталмейстер «были очень, очень близки и имели взаимную сердечную привязанность».

Когда в 1883 г. преисполненный долга Браун скоропостижно умер от нелеченой простуды, Виктория оказалась в полной растерянности: «Я совершенно расстроена этой утратой, я лишилась того, кто был так предан, посвятил себя служению мне и сделал так много для моего личного блага. Это утрата не просто слуги, а настоящего друга». Как и в случае первой большой любви ее жизни, королева лично пеклась о памятниках своему наперснику. В парке замка Балморал она приказала установить величественную статую Брауна, а в мавзолее Альберта — мемориальную доску в его честь: «С любовью и благодарностью в память о Джоне Брауне, верном и преданном личном провожатом и друге королевы Виктории». До конца жизни она возлагала цветы у двух могил — Альберта и Джона Брауна.

Он был частью моей жизни… Эта утрата невосполнима.

После ее смерти, как ни парадоксально, но именно общеизвестный ловелас Эдуард, старший сын и престолонаследник, попытался разрушить свидетельства расположения своей матери к несоответствующему по званию придворному. Он распорядился сжечь письма королевы к Джону Брауну, уничтожить его бюсты, а большую статую Брауна в парке Балморала он сослал за королевскую молочную ферму. Объединенные усилия брата и сестры, Беатрис и Эдуарда, достигли бы цели, если бы не дневник лейб-медика, который не только исполнил последнюю волю Виктории, но и описал ее для потомков.

В середине января 1901 г. произошло то, к чему королева подготовилась заблаговременно. Все при дворе понимали, что ее величество отсчитывает последние минуты своей жизни. Внуку Вилли сообщили в Берлин, и он немедленно прибыл в Озборн, куда после наступления нового века вернулась королева. Когда 22 января в 18.30 «мать империи» скончалась, вокруг ее постели рядом с Вильгельмом II стояли ее пятеро детей. «Вечная вдова» дала подробные распоряжения на случай своей кончины. Во-первых: никаких посторонних людей из похоронного бюро! Стало быть, семейство должно было само подготовить и уложить ее в гроб. Во-вторых: никаких похорон в черном! В течение 40 лет Виктория облачалась в черное, но в последний путь она пожелала отправиться в белом — в свадебной фате. Так гласило официальное завещание.

То, что Виктория хотела скрыть от узкого семейного круга, она доверила лейб-медику Джеймсу Рейду, и тот в точности исполнил ее желание. Прежде чем гроб закрыли, чтобы на королевской яхте «Альберта» доставить на континент, он попросил всех членов семьи выйти из комнаты умершей. Его миссия была щекотливой, но воистину гуманной. Пожилая дама в своем завещании указала, что именно ее доверенный доктор должен был положить в гроб с ее телом. В память о рано ушедшем принце-консорте Рейд положил утренний халат Альберта, гипсовый слепок его ладони и несколько фотографий. «А в левую руку королевы, — так записал добросовестный лейб-медик Виктории в своем дневнике, — я вложил фотографию Джона Брауна и маленький футляр с прядью его волос — именно так, как пожелала покойница. Затем я все укрыл цветами».

Последнее проявление любви романтичной королевы к своему шталмейстеру должно было остаться тайной для скорбящих родственников. Они бы все равно не поняли. «Никто не был настолько добр со мной, как он», — говорила королева Виктория о Джоне Брауне. Она знала, что лишь смерть соединит с обеими самыми большими привязанностями ее жизни.

14 апреля 1918 года перед крестьянской избой в маленькой сибирской деревне остановилась странная процессия. Группа людей, очевидно из городских, была охвачена странным волнением. «Около 12.00 мы приехали в Покровское. Мы долго стояли перед домом нашего друга. Видели его семью, которая смотрела на нас через окно», — записала потом Александра Федоровна, последняя русская императрица. Эта небольшая группа людей еще раз встретилась с духом умершего колдуна. Затем прозвучала команда «гражданину Романову» и его семье продолжать путь в изгнание.

Григорий Ефимович Распутин, неотесанный крестьянский сын из российской глубинки, ближайшее доверенное лицо царя Николая II и его жены-немки Александры, предсказал все: конец династии Романовых и свое собственное убийство. «Русский царь! — писал он в конце 1916 г. Николаю. — Я предчувствую, что еще до 1 января я уйду из жизни. Если меня убьют наемные убийцы, тебе, русский царь, нечего опасаться. Но если убийство совершат твои родственники, тогда никто из твоей семьи не проживет более двух лет». Менее чем через три месяца после смерти Распутина Николаю II пришлось отречься от престола. Год спустя вся царская семья погибла ужасной смертью в одном из подвалов сибирского города Екатеринбурга — их расстреляли большевики по приказу Ленина.